в сад, который прилегал к зданию. Тихое, красивое место, приятные соседи. Для одного холостого мужчины хоромы очень большие, Иван решил сдать одну комнату студентке. Мария ему сразу понравилась, пара поженилась, а в тысяча девятьсот сорок девятом году на свет родился будущий академик, доктор наук, профессор, декан факультета психологии МГУ Александр Иванович Донцов, мой муж.

Иван Иванович в Храм не ходил. А вот Мария Алексеевна, усердная прихожанка, каждое воскресенье стояла на Литургии. Ни мужа, ни сына, ни меня она на веревке в церковь не тащила. Не сердилась, что никто из семьи не посещает Службы. Она была умной, интеллигентной, доброй, никого не обременяла своими просьбами. Лишь один раз, в очередной наш с мужем приезд во Львов, Мария Алексеевна тихо произнесла:

– Мечтаю побывать в Свято-Успенской Почаевской Лавре, да как-то страшно одной.

– Так давайте все вместе туда отправимся, – быстро отреагировал Александр Иванович и посмотрел на меня.

– Конечно, – соврала я, которая не собиралась никуда катить и совершенно не понимала, куда следует ехать.

Лавра? Что это такое? Плантация кустарника, из листьев которого потом насушат приправы для супа? Сейчас, когда пишу эти строки, сама удивляюсь собственной глупости. Но из песни слов не выкинешь, что было, то было.

Вечером накануне дня поездки я сказала, что плохо себя чувствую, не выдержу долгую дорогу. И спокойно легла спать. Но муж все равно разбудил меня, громко сказал: «Вставай». Я очнулась, села на постели, глянула на будильник – четыре утра. И, что удивительно, супруг мирно похрапывает рядом. Он определенно видит сны. Кто тогда крикнул: «Вставай»? Ну ладно, раз уж вскочила, поеду с Александром Ивановичем и Марией Алексеевной в неведомое место.

Мы сели в автобус с паломниками и отправились в путь, а когда оказались на месте, мне стало понятно: Лавра – огромный монастырь.

Стояло жаркое лето. Предусмотрительная тетя Маша прихватила для нас с ней из дома длинные юбки, кофты с рукавами и платки. Многие женщины, включая меня, переоделись в автобусе. Я вышла из машины и поняла: сейчас упаду в обморок. Солнце сияло во всю мощь, вокруг колыхалась толпа людей, а Грушенька с детства не любит находиться в скоплении народа. Ноги путались в длинной юбке, кофта раздражала, косынка душила. Странно, да? Разве платок способен помешать дыханию? Но у меня возникло ощущение, что ткань вцепилась когтями в голову, стиснула ее с такой силой, что воздух перестал попадать в легкие.

Мария Алексеевна же прямо на глазах помолодела, затараторила:

– Литургия сейчас начнется, пойду в Собор. Дети, вы далеко не убегайте. Часа через полтора сюда возвращайтесь, а то я вас не найду. Вон народа сколько.

Потом тетя Маша побежала вперед с резвостью молодой антилопы. Я посмотрела ей вслед. И подумать нельзя, что свекровь способна так споро носиться. Несмотря на очень ранний час, народу вокруг видимо-невидимо, похоже, все спешат в Собор. Я занервничала, дернула мужа за рукав:

– Иди с мамой.

– А ты одна останешься? – насторожился Александр Иванович.

– Наверное, большинство присутствующих сейчас переместится в Церковь, площадь опустеет, – успокоила я супруга, – а тетю Машу в помещении затолкают. Или ей плохо от духоты станет!

– Только никуда отсюда не уходи, – велел Александр Иванович и умчался.

Я постояла пару минут на солнцепеке, потом решила устроиться левее, там росло дерево. В его тени стояли три бабушки. Но, может, мне тоже хватит места?

Я подошла к старушкам и тихо спросила:

– Разрешите около вас…

Окончание фразы застряло в горле, потому что глаза приметили женщину, которая неподалеку от меня на коленях передвигалась по дорожке. Груню испугало выражение лица той тетушки. На нем сверкала счастливая, беспредельно радостная улыбка, глаза горели. И она вдобавок что-то тихо пела, вот только слова непонятны. Я попятилась, одна из старушек взяла меня за руку:

– Не бойся!

– Бедняга больна? – пролепетала я. – Инвалид? Почему тогда одна здесь?

– Епитимью наложили, – ответила другая пенсионерка, – ох и жаль ее!

– Видно, грех велик, – прошептала третья, – мне тоже страшно на такое глядеть. А как тебя зовут?

– Агриппина, – прошептала я.

– Крестили в честь Агриппины Римлянки? – уточнила та же бабуся.

Я не поняла ее вопроса, но на всякий случай кивнула. Слово «епитимья» тоже осталось за гранью понимания.

– «Живый в помощи Вышнего» уж в который раз опять поет, – заметила первая бабулечка, – помоги ей Господь.

– Девяностый псалом, – закивала другая, – охо-хо! Хорошо, что она решилась приехать. Может, Духовный Отец направил.

– Женщина сумасшедшая? – тихо спросила я.

– Нет, не бесноватая, – начала объяснять старушка, по-прежнему держа меня за руку. – Ты вроде в Храм не ходишь. Зачем приехала?

– Мы с мужем его маму привезли, – разоткровенничалось я, – она каждое воскресенье на Службу бегает, очень хотела здесь побывать. Но как одну отпустить? Вообще не думала с ними отправиться, да кто-то утром, в четыре разбудил. Услышала голос: «Вставай». Подумала, супруг зовет, вскочила, а Саша спит, и неожиданно приняла решение сюда прокатиться.

Женщины переглянулись, потом разом заговорили:

– Правильно поступила.

– Господь тебя в Лавру для чего-то привел.

– Внимательно вокруг смотри, – произнесла третья и прибавила: – Видишь, улыбается та, которая тебя напугала, потому что бес из нее вышел. Освободилась!

Мне стало смешно. Бес вышел! Милые, добрые, наивные старушки в такое верят?! И тут вдруг бабушки разом упали на колени, а в мой нос вплыл аромат духов. На меня навалились воспоминания.

Храм у метро… Елена Ивановна… приятный запах… это ладан… Потом возникло ощущение, что кто-то крепко взял Груню за плечо. Я повернула голову и поняла: рядом никого, и тут увидела монаха. Он молча стоял на значительном расстоянии, в упор смотрел на меня, потом приблизился, положил по очереди свою правую руку на головы старушкам, те резво вскочили, начали кланяться, одна заплакала. Я продолжала сохранять молчание, абсолютно не понимая, что происходит.

– Матушки, не стойте на жаре, – очень тихо и ласково произнес незнакомец.

– Вас хотели увидеть, – призналась одна, – а в Храме народу тьма.

– Вот и свиделись, – спокойно ответил мужчина, – хорошо, что люди к Богу идут.

Потом взгляд его глаз снова переместился на меня:

– Пойдемте.

– Куда? – растерялась я.

– Иди-иди, – зашептала одна старушка, – вот для чего тебя Господь утречком разбудил, беги прямо, не стой!

В мире, где женщины с самым счастливым и радостным взглядом ползают по дорожкам на коленях, не следует вести себя так, как принято у обычных людей. Я молча двинулась за незнакомым монахом. По мере нашего продвижения к Собору толпа людей делалась гуще. Все стояли лицом к Храму, а мы подходили сзади. Но прихожане словно имели глаза на затылке, когда наша