— Ничего себе! — взорвался Шеклтон. — Мы отшибаем задницы по дороге сюда, потому что какой-то осел сказал, что для этой цели лучше вас нет, а вы, оказывается, ушли в отставку! — Он придал последнему слову саркастический оттенок. — В тех местах, откуда я родом, отставка означает, что у человека просто сдали нервы.

Майкл мрачно усмехнулся, но ничего не ответил, что еще более взбесило Шеклтона.

— Майор! — не оставлял своих попыток Хьюм-Тэлбот. — Пожалуйста, не решайте окончательно. Ну хотя бы подумайте об этом еще раз. Может быть, нам можно будет остаться на ночь, с тем чтобы утром продолжить наш разговор?

Майкл слушал шорох мокрого снега, летящего в окна. Шеклтон подумал о дальней дороге домой, и его копчик заныл.

— Оставайтесь, — согласился Майкл. — Но в Париж я не поеду.

Хьюм-Тэлбот хотел продолжать, но передумал. Шеклтон тихо чертыхался, но Майкл, глядя на огонь в камине, не обратил на это никакого внимания.

— С нами водитель, — сказал Хьюм-Тэлбот. — Найдется ли для него место?

— Я поставлю раскладушку у камина.

Майкл пошел за раскладушкой в кладовку, а Хьюм-Тэлбот отправился звать Мэллори.

В их отсутствие Шеклтон решил осмотреть жилище. Он нашел старую витролу[3] красного дерева с пластинкой на роторе. Пластинка называлась «Весна священная», а автором был какой-то Стравинский. Ну конечно, русский любит русскую музыку. Скорее всего, какая-то славянская белиберда. В такую ночь неплохо бы послушать Бинга Кросби. Судя по всему, Галлатин был библиофилом. Тома с заголовками «От зверя к человеку», «Хищники», «История григорианской музыки», «Мир Шекспира» и другие книги с названиями на русском, немецком и французском заполняли полки его библиотеки.

— Вам нравится мой дом? — Шеклтон подпрыгнул. Майкл подкрался к нему бесшумно, подобрался тише тумана. Он принес раскладушку и поставил ее перед камином. — Этот дом в тысяча восемьсот сороковых годах был лютеранской церковью. Его построили люди, спасшиеся от кораблекрушения — морские утесы всего в сотне ярдов отсюда. Они выстроили и деревню рядом с церковью, но через восемь лет пришла бубонная чума. Развалины оказались крепкими, и я решил их восстановить. На это ушло четыре года, но дел все еще невпроворот. Если вам это интересно, у меня мотор-генератор на бензине, отсюда электричество.

— Теперь понятно, почему мы не видели проводов, ведущих к дому.

— Спать вы будете в башенной комнате, где умер местный пастор. Комната невелика, но на кровати могут уместиться двое.

Дверь открылась и закрылась. Майкл, оглянулся на Хьюм-Тэлбота и шофера. Несколько секунд он смотрел на них не мигая, пока старик снимал шляпу и плащ.

— Укладывайтесь здесь, — указал Майкл на раскладушку. — Кухня за дверью, там кофе и еда. Мой распорядок может показаться вам странным. И если вы услышите меня среди ночи, не покидайте комнаты, — сказал он, скользя по приезжим взглядом, от которого у Шеклтона по коже поползли мурашки. — Я иду спать наверх. — Майкл пошел к лестнице. Он остановился и выбрал себе книгу. — Да, ванная и душ — позади дома. Надеюсь, вас не разочарует холодная вода. Спокойной ночи, джентльмены.

Он поднялся по ступенькам, и через секунду они услышали стук захлопнувшейся двери.

— Все это выглядит довольно странно, — пробурчал Шеклтон, отправляясь на кухню за едой.

Глава 4

Майкл сел на кровать и зажег керосиновую лампу. Он не спал, он ждал. Взглянул на часы, лежавшие рядом на тумбочке, хотя и так знал, что пошел уже четвертый час. Он принюхался, глаза его сузились. Табачный запах. Смесь берли с латакией. Этот запах был ему хорошо знаком и манил к себе.

Майкл был все еще в своих брюках хаки и черном свитере. Он влез в шлепанцы, взял лампу и направился по винтовой лестнице вниз. Гости подбросили пару поленьев в угасающий огонь. Над обитым кожей стулом с высокой спинкой у камина поднимались клубы табачного дыма. Раскладушка была пуста.

— Поговорим, Майкл, — сказал человек, который называл себя Мэллори.

— Да, сэр. — Майкл придвинул стул и сел, поставив лампу на стол между ними.

Мэллори — одно из многих имен этого человека — тихо рассмеялся, сжимая в зубах мундштук трубки. В его глазах светился отблеск огня, и теперь он уже не казался таким старым и слабым.

— Не покидайте своей комнаты! — Он снова рассмеялся. Теперь его голос звучал совсем иначе. — Это было неплохо сказано. У бедного янки со страху в штанах кое-что чуть не оторвалось, Майкл.

— А было у него чему отрываться?

— Он весьма способный офицер, Майкл. Да не обманут тебя его болтовня и бравада. Майор Шеклтон знает свое дело. — Проницательный взгляд Мэллори скользнул по собеседнику. — Ты тоже знаешь свое дело.

Майкл не отвечал. Мэллори раскурил свою трубку, затем сказал:

— То, что случилось с Маргриттой Филип в Египте, — не твоя вина, Майкл, она знала, на что идет. Ты ликвидировал ее убийцу и раскрыл Гарри Сэндлера — агента нацистов. И свою работу ты выполнил хорошо.

— Недостаточно хорошо. — Острая боль все еще давала себя знать. — Если бы я не расслабился в ту ночь, я мог бы спасти жизнь Маргритты.

— Значит, пришло ее время, — жестко сказал Мэллори. Это была обычная точка зрения профессионала на проблемы жизни и смерти. — И пришло время покончить с твоими переживаниями по этому поводу.

— Это время придет, когда я найду Сэндлера. — Лицо Майкла побагровело. — Я понял, что он немецкий агент, когда Маргритта показала мне