Шрифт:
Закладка:
— Вас в полиции что, обучают такому?
— Нет, секретные внеземные технологии.
Вивьен уснул еще в процессе точечного массажа, которому Арман научился случайно — в больнице, где он дежурил в палате важного свидетеля по одному громкому делу, по ТВ крутили передачи, рассказывающие о тибетской гимнастике и массаже. По другим каналам показывали мультфильмы и боевики, потому Арман решил, что если приходится коротать дни и ночи в ожидании, когда очнется раненый, то лучше провести его хоть и с такой сомнительной, но пользой.
Вивьен явно планировал закончить вечер иначе, но позволять ему этого не стоило. Во-первых, из-за того, что это был чисто спортивный интерес, не более. Во-вторых, сам Арман заводить даже кратковременные отношения не планировал, предыдущий опыт все еще напоминал о себе шрамом не только на лице, но и где-то в груди, у сердца.
В-третьих, было не время: легко спутать истинную симпатию с потребностью в заботе. Вивьен остался один, ему необходимо, чтобы рядом присутствовал кто-то, с кем можно было бы не находиться все время настороже. К кому можно прижаться спиной, зная, что она точно прикрыта и ножа в нее не стоит ожидать.
Но Арман все равно не думал, что придется сдерживать свои инстинкты, когда утром увидел Вивьена на кухне, стоящего спиной ко входу. В одной футболке и белье, с собранными китайской шпилькой волосами на затылке. Арман смотрел на его шею, ощущая биение крови в артерии под гладкой кожей, а Вивьен, поднявшись на носочки, потянулся к верхнему шкафу, доставая что-то. Определенно специально, чтобы Арман мог разглядеть напрягшиеся икры и ягодицы. Собственное сердце застучало жадно и требовательно, он закрыл глаза и медленно выдохнул.
— Ваш кофе, господин полицейский, — произнес Вивьен, двигая к нему блюдце с чашкой. Кроме кофе пахло поджаренными тостами, арахисовой пастой, абрикосовым джемом и шампунем — от его влажных волос. — Как спалось?
— Прекрасно, — ответил Арман, не солгав ни капли. — Перед Муртасом нужно заехать в Чайна-таун.
— Проголодался? — Вивьен тоже сел за стол, закинул ногу на ногу, задевая его бедро ступней.
— Наверное, да. Хотя раньше я голода не испытывал. Все это странно, наверное, возрастное… Как и то, что я до сих пор не увидел в тебе физических изъянов.
Вивьен, подперев рукой подбородок, сосредоточенно прожевал кусок тоста и улыбнулся:
— Ты еще не все видел. Но не стану интриговать — у меня действительно нет уродств. Сейчас нет. Были сросшиеся мизинцы на ногах, но это исправили в детстве.
Ах, вот в чем дело. Мизинцы. Одной загадкой меньше. Вивьен подцепил ворот футболки ногтями, оттянул ее — мелькнули ключицы.
— Секс — это последнее, о чем я сейчас думаю, — сказал Арман, понимая, что не может отвернуться. — Ты сам в ежесекундной опасности, как ты можешь думать об этом?
— Тебе и не знать? Не замечал, как хочется трахаться после драки? Вспомни, когда ты был человеком. Чем больше адреналина, тем сильнее желание. Секс относится к поощрительной системе организма — когда мы чувствуем себя дискомфортно, то хотим вернуться в базовое состояние. Это все равно что хотеть съесть кусок торта после того, как нас кто-то расстроил. Сейчас я чувствую себя плохо — душевно плохо, а ты мой кусок торта, который лежит передо мной. И я просто не могу удержаться.
— Много сахара вредно, — сказал Арман настолько отстраненно, насколько мог.
Вивьен ответил бы, набрал в грудь воздуха, чтоб это сделать, но Арман, извинившись, поспешил выйти в просторный коридор и принять звонок от шефа.
— Вуд, почему не отвечаешь? Срочно на Прейри-авеню, особняк Питклифа! Он сбрендил и перерезал всех гостей на юбилее жены! И саму жену тоже!
— Как-то не в традициях высшего света начинать праздновать юбилей прямо с утра.
— Он еще со вчера не закончился.
Питклифа Арман знал еще со времен своего знакомства с миром полуночных тварей и фейри, и его уже тогда считали эксцентричным — потомка аристократа из Англии, ставшего кровососом в пятьдесят с лишним лет. Каждые тридцать он брал новую жену и новое имя, подстраивая собственную смерть, как делало большинство из них, а вот куда девались старые жены — не мог сказать никто. Старик был снобом до мозга костей, обитал в старинном особняке и содержал штат прислуги, вымуштрованный личным дворецким под все хозяйские прихоти.
— Надолго бросаешь меня? — спросил Вивьен, наступая босой ступней на его ботинок, когда Арман потянулся за курткой в шкаф-купе. Взгляд у него был лисий, но не хитрый, а игривый, как с японских картинок к сборникам стихов.
— Срочное дело, надеюсь вернуться к полудню, — сказал Арман. — Без меня никуда не выходить.
— Даже в супермаркет?
— Тебя не выпустят. На парковке дежурят люди из департамента.
Аккуратно вывернувшись, Арман проскользнул ко входу. Спустя девять минут и тридцать одну секунду он переступал порог особняка, стараясь не дышать глубоко — от тяжелого запаха скотобойни невольно мутилось сознание. Перешагивая через тела с истерзанными шеями и запястьями, он добрался до зала, где за столом с разбитой посудой сидел старик во фраке. Пышное жабо пропиталось кровью и прилипло к нему, как ошметок мяса.
— Ты! — заорал Питклиф, подскакивая. — Кто звал тебя, продажный ублюдок? Ничтожество, позор для всех нас!
— Говори за себя, — поморщился Арман, вынимая из кобуры оружие и поглаживая пальцем курок, только примериваясь: пристрелить на месте сбрендившего или приволочь в штаб-квартиру за городом — в подвалах под пунктом выдачи одежды для бездомных часто допрашивали нелюдей, ребята, появляющиеся там, любили «разговаривать» именно с таким контингентом. Даже если пользы от этого не было никакой.
Но Питклиф решил за него, бросаясь вперед и впиваясь пальцами в горло. Арман упал на спину, попытался сбросить его, только силы в старике было больше — не в пример обманчивой тщедушности, и потому пришлось выстрелить ему в живот, ведь и до головы дотянуться не получалось. На пули в брюхе Питклифу оказалось плевать, они его только еще больше разозлили.
— Ничтожество! Ничтожество! — брызгал пеной он. — Человеческая подстилка!
В выпученных безумных глазах один за другим лопались
