Шрифт:
Закладка:
В голове у Гэвина кипели мысли об оптимальной организации Ethereum, и через несколько дней после «Биткойн Экспо» он написал пост в блоге с названием, отсылающим к децентрализованным приложениям, – «ÐApps: как выглядит Web 3.0», начав с обвинений в адрес преобладающей в сети бизнес-модели, которой пользовались Google, Facebook, Twitter и прочие неисчислимые компании: пользователи передают свои данные в обмен на бесплатные услуги, оплачиваемые рекламой. Выложенную через несколько дней отредактированную, менее «технарскую» версию он начал так:
Даже до откровений Эдварда Сноудена мы понимали, что доверять информацию случайным субъектам в интернете чревато опасностями… Доверять нашу информацию организациям – это в целом изначально нерабочая модель… Учитывая, что их модель прибыли требует знать о людях как можно больше, трезвомыслящий человек поймет, как сложно переоценить потенциал для скрытого злоупотребления.
Затем он предложил переосмыслить Веб так, чтобы большие корпорации не предоставляли продукты для публикации контента, общения или финансовых транзакций; эти услуги станут общественными в виде децентрализованного ПО – как сам интернет является общественным благом, а не принадлежит одной коммерческой корпорации. В конце концов эта концепция захватит воображение многих.
А еще Энтони переубедил Виталика в вопросе премайна. Но как поделить 10 %, предназначенных для учредителей и ранних участников (то есть людей, работавших над проектом до краудсейла)? После краудсейла, когда начнут строить сеть, еще 10 % пойдут в резервы фонда, а еще сотрудникам будет разрешено приобретать долю по особой схеме. Но именно раннее приобщение к биткойну и сделало множество обычных людей вроде Энтони биткойн-миллионерами, поэтому все понимали, что получить монеты в начале, когда цена ниже, – это путь к тому, чтобы стать эфир-миллионерами.
Гэвин, перед вылетом в Майами получивший совет не упускать свое, считал, что при разделе 10 % для ранних участников следует учитывать ценность вклада от каждого. Тот, кто побывал на паре встреч, или простой секретарь не должны получить такой же процент эфира, как люди, которые, собственно, разрабатывали Ethereum (например, он сам). На его взгляд, поиски важных связей – это дело, скорее, консультанта или ангела-инвестора, а вот строить технологию с нуля, как Гэвин, – уже дело учредителя. При определении сумм он предложил отталкиваться от уровня рыночных зарплат, но многие его идею не приняли, поскольку большинству она была невыгодна. Он проиграл.
Взамен они решили разделить 10 % премайна на количество месяцев, начиная с ноября 2013 года, когда Виталик написал «белую книгу», вплоть до краудсейла. Они раздадут равные доли тем, кто работал над Ethereum каждый месяц, согласно загрузке участника – полная занятость, половинная или минимальная. За ноябрь Виталик, единственный участник, получал долю целиком. В декабре подключились Джефф, Гэв, Михай, Чарльз и Энтони – они разделят долю этого месяца с Виталиком. За февраль, когда Лоренцо на полную ставку возводил стену в «Космическом корабле», он получал столько же эфира, сколько и Гэвин. Тот факт, что ему, одному из главных программистов Ethereum, платят по такой же месячной ставке, что и плотнику, будет уязвлять Гэвина еще много лет спустя.
Следующий пункт повестки – зарплаты. Гэвин решил, что, раз проиграл в распределении эфира, он достоин претендовать хотя бы на высокий оклад. Отталкиваясь от стандартных зарплат с сайтов вроде Payscale, Гэву и Джеффу положили 190 тысяч долларов ежегодно, Виталику – 185 тысяч. Но Виталику претил напор Гэвина – позже он скажет об этом времени, что «люди решали, сколько платить самим себе», – и в конце концов он решил, что будет получать 152 тысячи в год.
Споры на «Биткойн Экспо» были лишь миниатюрным отражением трений, возникших еще во времена «Биткойн Майами». Например, Михай и Энтони были диаметрально противоположны по складу характера. Румын Михай, основатель Bitcoin Magazine, обитавший в анархистских сквотах, любил выпить, был общительным, порывистым и творческим. Он хотел, чтобы Ethereum состоял из сети холонов, совмещающих работу и повседневную жизнь. Энтони же – деловой человек, который стремился держать все под контролем, считал себя венчурным инвестором, чуть ли не в одиночку спонсировал весь проект. Энтони хотел видеть отдачу от своих вложений, критиковал все принятые без его участия решения вплоть до дизайна логотипа, считал горизонтальную структуру Михая анархией – мелкими лагерями хакеров, разбитыми в бывших наркопритонах без электричества. К сожалению, оба они претендовали на роль специалистов по маркетингу. Гэвин, разработчик одного из главных клиентов, претендовавший на роль СТО, считал себя истинной движущей силой, без которой Ethereum вообще не появился бы на свет. (В том же месяце он опубликует «желтую книгу» Ethereum – техническую версию «белой книги» Виталика.) И здесь же – Амир, разбогатевший на биткойнах тусовщик из Израиля, занимавшийся на стороне проектом Colored Coins, обязанностей которого в Ethereum никто толком не понимал. (Позже Амир заявит, что он придумал продажу токенов, помог найти десятки инвесторов по всему миру, разработал токеномику, требовал соблюдения законов и участвовал в брендировании, маркетинге, разработке и логистике.) Еще был Чарльз, бывший аспирант, пытавшийся получить в Колорадо PhD по математике, без предпринимательского опыта, первым делом провозгласивший себя СЕО, а на другом полюсе – Виталик, творец, который не только не претендовал на высокие должности, но и принципиально выступал против них.
Проблема заключалась в том, что, хотя Чарльз считался СЕО, а Виталик отказывался от должности, реальная власть принадлежала именно Виталику. И хотя в двадцать лет он этого еще не понимал, многие вокруг замечали, что, во-первых, он невинный и наивный; во-вторых – это видят и другие; в-третьих – кто-нибудь попытается им манипулировать. К тому же он не был зациклен на отстаивании своего мнения. С точки зрения Энтони, человека с четкими представлениями обо всем на свете, мировоззрение Виталика напоминало надувную куклу, трепещущую на ветру. Плюс ко всему люди поняли, что Виталик избегает конфликтов. И, если хочется на него повлиять, достаточно с ним пообщаться, втереться в доверие и – раз он просто не умеет отказывать – добиться своего.
Еще одним важным фактором было то, что его видели «другим». Многие предполагали или шутили, что он – человек «на своей волне» или вообще аутист. Он смахивал на робота, не шутил и не располагал к себе, как многие другие. К примеру, в ресторане все просматривали меню и комментировали блюда и вина, а Виталик пробегал его глазами, определялся с выбором и затем сидел, уткнувшись в телефон.
