нашедшей пенсию бедной старушки и вместе с удостоверением вернувшей деньги законной владелице?

Со временем я пришла к выводу: если хочешь что-то узнать, вноси в разговор больше эмоций, дай людям почувствовать себя добрыми и благородными. Можно, конечно, еще запугать, прикинуться проверяющими инспекторами или полицейскими, но это уже крайний случай, если собеседник ведет себя нагло и разговаривать по-доброму не хочет.

Сейчас я решила действовать по первому варианту. Трубку сняли почти сразу.

— Здравствуйте, я могу поговорить с Матвеевой Еленой Константиновной, — я подумала, что, если ошибусь, меня поправят.

— Евгения Константиновна. Это я. Я вас слушаю.

— Да, да, конечно, Евгения Константиновна, прошу прощения. Евгения Константиновна, тут такое дело. Вы знаете Людмилу Ивановну Попову?

— Людочку? — радостно отреагировали на том конце провода. — Знаю. А вы кто?

— Я ее давняя знакомая, Марина Клюквина. Мы с ней недавно встретились. Зашли ко мне в гости. А когда она уходила, то забыла у меня записную книжку. Я на днях уезжаю, а она, наверное, ей очень нужна, в ней столько записей, столько телефонов. Хотела ей занести книжку, а оказалось, что она на Маяковского уже не живет. Куда переехала, новые хозяева не знают. Вот теперь звоню по ее знакомым, пытаюсь узнать ее новый адрес. И на телефон, как назло, она не отвечает. Вы мне поможете ее найти? Где она теперь живет? — спросила я и, чтобы Евгения Константиновна не ответила мне однозначно, мол, адрес такой-то, навела ее на рассуждения. — Вроде бы она и не собиралась никуда переезжать, квартира у нее такая хорошая, большая. Не знаете, почему она решила переехать?

Но с Евгенией Константиновной я ошиблась.

— Нет, милочка. Для меня это тоже новость. Я ведь портниха. В последний раз она у меня шила два года назад. Вам, кстати, ничего пошить не надо?

— Нет, спасибо, я все покупаю в магазине.

— А куда вы с блокнотом ходили? — поинтересовалась Евгения Константиновна. — Я не расслышала.

— Проспект Маяковского, дом пять.

— Ну, не знаю. Мне помнится, Людочка жила на улице Горького, номер дома я забыла, но вы определенно знаете этот дом, там, на первом этаже большой магазин «Мир тканей». Я даже несколько раз к ней домой с примеркой приходила. Обычно я этого не практикую, но для Людочки делала исключение. Она человек занятой, работает в какой-то лаборатории, трудится с утра до вечера. Так вот, я убивала двух зайцев: примерку Людочке делала и в магазин тканей заходила. И вам его рекомендую. В этом магазине бывают очень и очень приличные ткани. Если вам что-то понравится, смело покупайте, я вам пошью. У меня клиентура за полгода вперед записывается.

— Нет, нет, я не могу ждать полгода. А вы не знаете, почему Людочка сменила квартиру?

— Нет, вы прослушали, я даже не знала, что она переехала на Маяковского.

— Тогда извините, что вас побеспокоила. Может быть, я вам свой номер телефона оставлю? Если что-то узнаете о Людочке, позвоните.

— Конечно, милочка. Разве мне трудно позвонить? Позвоню обязательно, — пообещала Евгения Константиновна и еще раз предложила мне свои услуги. На том мы и закончили разговор.

Итак, выстрел первый — неудачный. Евгения Константиновна видела Люду очень давно и была не в курсе, что ее клиентка меняет квартиры как перчатки. То, что Людмила до переезда на улицу Маяковского жила на улице Горького, мне было известно, но только сейчас этот факт показался мне странным. За такой короткий срок два переезда. А может, переездов было больше? Я, к сожалению, не сообразила взять у Алины паспорт Поповой и полистать его. Если бы он попал мне в руки, я бы уж точно не ограничилась листом с последней пропиской, взглянула бы и на предыдущие.

«Теперь мне уже паспорт Поповой не достать, он хранится в полицейском сейфе», — с сожалением подумала я.

Почему девушке не сиделось на одном месте? Ее преследовали? Если это так, не мешало бы поговорить с соседями Людмилы по старой квартире, расположенной на улице Горького, они вполне могут знать о Людмилиных проблемах.

Найти дом было проще простого, Матвеева дала мне хороший ориентир — «Мир тканей». Если мы докажем, что Попову преследовали раньше, чем она переехала на проспект Маяковского, Алина может спать спокойно. Скелет мы похоронили. Будем надеяться, дух успокоится и охи-вздохи, шаги и завывания прекратятся.

— Надо скорее донести мои умозаключения до ушей Алины, — сказала я вслух и стала торопиться к выходу.

— Марина Владимировна, вы уходите? Вам нехорошо? Разговариваете сами с собой, — смущаясь, сказала Алена. — Что-то случилось? Алину Николаевну вспоминаете.

— Алена, ничего не случилось. Ты свои служебные обязанности помнишь? Вот и занимайся делом, — пришлось мне поставить на место любопытную секретаршу.

— Так никого же нет! Скучно. Никто к нам не заходит, — обиженно пробурчала Алена.

— А ты привлекай клиентов. Поработай живой рекламой. Подышать свежим воздухом хочешь?

— Хочу, — ответила ни о чем не подозревавшая девушка.

Несколько лет назад, когда мы только раскручивали фирму и в штате было всего лишь два человека — я и Алина, — мы, не стесняясь, вешали на шею рекламные планшеты и так бродили по городу, раздавая листовки с суперпредложениями.

— Ты из типографии забрала прайс-листы с новыми предложениями?

— Забрала.

— Тогда вот тебе амуниция, — я извлекла из шкафа старый планшет. — Вешай на шею, в руки бери пачку листовок — и вперед, на улицу. Только далеко не отходи от дверей, вдруг кто-то изъявит желание бросить все и тут же отправиться с нашим агентством в путешествие.

— Если бы так! — Алена с готовностью схватила планшет и просунула голову под веревку.

— Ценю твой энтузиазм, только оденься потеплее, на улице холодно.

Алину я опять застала в кладовке. Она разбирала последний угол. На свет божий были извлечены старые цветочные горшки с отколотыми краями, чемодан с изношенными тряпками, древний проигрыватель в форме чемоданчика и торшер без плафона.

— Разбирая этот хлам, ощущаю себя археологом, — выдала очередную фантазию Алина. — Я не просто выношу мусор, а соприкасаюсь с разными эпохами. Смотри, этим проигрывателем пользовались в середине шестидесятых. Торшер того же исторического периода. Чемодан, думаю, подревнее будет. Кастрюльки вообще достались от прабабушки. Интересно, как в музее быта прошлых веков.

— Алина, ты философ. А я думаю, что в этой квартире селились сплошные Плюшкины. Кому нужен этот поломанный торшер? Или эти разбитые горшки?

— Люди по-разному относятся к старым вещам. К примеру, Людмила жила одна, ей некогда было заниматься раскопками, или по фигу, или просто лень было вынести бабушкино барахло на свалку. Гости в кладовки редко когда свой нос суют, поэтому ей за этот беспорядок