Понимание этого почти сводило мадам Кольбер с ума, ибо она любила своего мужа и не вынесла бы его полного крушения – но она не могла и сделать хоть что-нибудь для предотвращения этого крушения, потому что не в ее силах было помешать кому-то, обладающему деньгами, влиятельной родней или политическими связями, получить место, по праву принадлежащее Жюлю. Она видела всю безнадежность любых своих усилий помочь мужу – и тяжесть, давившая на нее, теперь нередко отзывалась и на тех, кто ее окружал. Нельзя сказать, чтобы она не видела происходящих с ней перемен, но она жила словно в бесконечном кошмаре и была не в силах проснуться.

И вот, сидя за своим столом на площадке второго этажа и пытаясь сконцентрироваться на размещении гостей на вечернем показе, мадам Кольбер подняла взгляд от бумаг… и увидела диковинное явление, восходящее по парадной лестнице Дома Диор. Мадам Кольбер вздрогнула и провела рукой по глазам и по лбу, точно пытаясь прогнать галлюцинацию – если это была галлюцинация. Но куда там! Все было на самом деле, никаких галлюцинаций.

Одним из важнейших достоинств мадам Кольбер, как менеджера Дома Диор, было умение безошибочно и с первого взгляда распознавать уровень будущих клиентов и отделять настоящих покупателей от тех, кто мог лишь отнять время сотрудников Дома, – и под маской эксцентричных особ распознавать тугие бумажники. Но сейчас по лестнице шла женщина в поношенном, потертом пальто, перчатках неподходящего цвета, туфлях, которые за милю выдавали статус хозяйки, с кошмарной сумочкой из искусственной кожи и в дикой шляпке с подпрыгивающей розой – дурной сон служителя от-кутюр; и это зрелище поставило мадам Кольбер в тупик.

Она в несколько секунд мысленно перелистала картотеку клиентов, каких она знала. Если странное создание, взбиравшееся по лестнице, действительно было тем, чем казалось, – уборщицей (и тут вы можете по достоинству оценить инстинктивные суждения мадам Кольбер!), – то она должна была бы войти через служебный ход. Но в любом случае это было нелепо, потому что уборка завершилась еще прошлой ночью, после вчерашнего вечернего показа. Ну а клиентом Дома Диор эта особа не могла быть ни при каких обстоятельствах!

И все-таки мадам Кольбер подождала, пока явление не заговорит: она сознавала, что личные проблемы могли повлиять на ее суждения. И ей не пришлось долго ждать.

– А, милочка, вот вы где, – произнесло существо. – Вы не подсказали бы, куда тут идти к платьям?

– Платьям? – ледяным голосом переспросила мадам Кольбер на безукоризненном английском. – Каким платьям?

– Ну полно, милочка, – мягким укоряющим тоном сказала миссис Харрис, – вы что, сегодня с утра туговато соображаете? Где тут они вывешивают платья для продажи?

На минуту мадам Кольбер подумала, что эта невообразимая личность заблудилась в поисках магазина на первом этаже.

– Если вы ищете бутик…

Миссис Харрис наклонила голову, пытаясь понять незнакомое слово.

– Боти… что?.. Да нет же, никакие ботики мне не нужны. Я платье хочу купить, из этих, дорогих. Ну же, милочка, соберитесь: я приехала из самого Лондона купить у вас платье, и мне совсем некогда.

Теперь все было ясно. Действительно, иногда по лестнице поднималась ошибка – хотя никогда до сих пор такая ошибка не была столь явной и очевидной. Но в любом случае с ошибками надо было держаться твердо и строго. А собственные неприятности и огорчения сделали управляющую еще более холодной и твердой, чем обычно в подобных обстоятельствах.

– Боюсь, что вы обратились не по адресу. Мы не выставляем здесь платья. Наша коллекция демонстрируется приватным образом, по вечерам. Может быть, вам стоит посетить Галерею Лафайет…

Миссис Харрис совершенно растерялась.

– Какие такие галереи, – возопила она, – не нужны мне ваши галереи! Это Диор или нет?..

Прежде, чем строгая дама в черном успела ответить, миссис Харрис кое-что вспомнила. Она встречала слово «коллекция» в журналах мод, хотя и думала, что речь идет о благотворительности – что-то вроде воскресного сбора пожертвований[9].

Теперь природная сообразительность помогла ей разгадать загадку.

– Слушайте-ка, – сказала она, – а если я как раз и хочу посмотреть эту вашу коллекцию – что тогда?

Мадам Кольбер, желавшую лишь поскорее вернуться к своим делам и к мыслям о своих бедах, охватило нетерпение.

– Прошу прощения, – холодно сказала она, – но сегодня в салоне мест нет. Равно как и до конца недели.

И чтобы спровадить наконец это ходячее недоразумение, она воспользовалась обычной формулировкой:

– Если вы будете любезны сообщить название отеля, в котором остановились, то, возможно, на следующей неделе мы пришлем вам приглашение…

Праведный гнев воспламенил миссис Харрис. Она придвинулась на шаг к мадам Кольбер, и розовая розочка яростно закачалась в такт ее словам:

– Ничего себе! Вы, значит, еще когда-нибудь пришлете мне приглашение потратить мои денежки – денежки, которые, между прочим, достались мне нелегко: я и метелкой поработала, и щеткой, и тряпкой, и портила руки горячей водой с этими тарелками, – а вы говорите мне, что, возможно, на будущей неделе пришлете приглашение; а мне ведь сегодня в Лондон возвращаться! Нет, как вам это нравится?!

Роза угрожающе раскачивалась в футе от лица мадам Кольбер.

– Вот что, мисс гордячка, – смотрите; если вы думаете, что у меня нет денег, чтобы заплатить за то, что я хочу, – ВОТ!

И с этим миссис Харрис открыла свою старенькую сумочку из искусственной кожи и перевернула ее. По случайному совпадению резиновое колечко, стягивавшее рулон банкнот, лопнуло именно в этот миг, и из сумочки обрушился настоящий водопад из пяти, десяти и двадцатидолларовых купюр.

– Вот! – голос миссис Харрис возвысился до предела. – Чем не хороши денежки? Разве хуже, чем у кого другого?!

Пораженная мадам Кольбер смотрела на удивительное – и, надо признаться, завораживающее зрелище – и, не удержавшись, пробормотала:

– Мон дье![10] Да уж получше, чем у некоторых!..

Она вспомнила вдруг о давешней ссоре с мсье Андре Фовелем, который сетовал на падение курса французского франка и на клиентов, которые не платят по счетам; какая ирония судьбы в том, как явился к ней настоящий покупатель с наличными! Никто не мог бы отрицать тот безусловный факт, что груда долларов на ее столе была настоящими деньгами.

Но мадам Кольбер слишком сильно смущали манеры и внешность этой невообразимой покупательницы. Откуда у нее, по собственному признанию зарабатывающей на жизнь мытьем полов и посуды, такие деньги? И зачем могло ей понадобиться платье от Диора? Нет, в деле было слишком много несоответствий, а у мадам Кольбер хватало неприятностей и