На этом примере, между прочим, легко видеть, чем ложь невинная отличалась от лжи греховной для миссис Харрис. Выдумка, подобная вышеприведенной, никому не причиняла вреда; а ложь дурная есть нечто, измышленное ради нечестного получения преимущества в какой-либо ситуации.

И вот настал незабываемый миг – Паспортное бюро прислало ей «инструкции», требовавшие заполнить и прислать устрашающих размеров анкету, вкупе с «четырьмя фотографическими портретами заявителя размером два на два дюйма», и так далее.

– Представляешь, – делилась донельзя взволнованная миссис Харрис с миссис Баттерфилд, – я должна сфотографироваться! Им нужны мои фото для паспорта. Пойдем – я буду держать тебя за руку, чтобы так не волноваться.

Дело в том, что это был второй раз в жизни миссис Харрис, когда ей пришлось предстать перед стеклянным глазом фотоаппарата. Первый был в день ее свадьбы – но тогда у миссис Харрис была крепкая опора в виде крепкой руки крепкого водопроводчика (ныне покойного мистера Харриса), каковая и помогла ей пройти испытание.

То фото в рамочке с нарисованными на ней цветочками ныне украшало собой стол в ее тесной квартирке. На фото была изображена миссис Харрис, какой она была тридцать лет назад – миниатюрная, изящная девушка, чьи простые черты украшены свежестью юности. Волосы подстрижены в каре (а-ля Сассун) согласно тогдашней моде; муслиновое подвенечное платье, несколько напоминающее китайскую пагоду. В позе юной миссис Харрис уже проглядывал намек на мужество и независимость, которые она в полной мере проявила позже, овдовев. В лице ее читалась гордость за пойманного ею мужчину, который стоял теперь подле нее, – симпатичный юноша, невысокий, в темном костюме, с тщательно прилизанными волосами. Юноша, казалось, испытывал ужас перед своим новым положением.

И с тех самых пор никто не озаботился запечатлением образа миссис Харрис – а она и сама об этом не думала.

– Это ведь небось стоит кучу денег! – такова была реакция миссис Баттерфилд, по обыкновению смотревшей на мир с теневой стороны.

– Десять шиллингов за полдюжины, – доложила миссис Харрис. – Я читала объявление в газете. Если хочешь, я и тебе подарю одну карточку!

– Это будет так мило с твоей стороны, дорогая, – растроганно ответила подруга.

Она действительно так считала.

– Боже мой! – это восклицание вырвалось у миссис Харрис, пораженной новой мыслью. – Боже мой! – повторила она. – Если я иду фотографироваться – мне же нужна новая шляпка!

Два нижних подбородка миссис Баттерфилд, потрясенной этим откровением, задрожали.

– Да, милочка, – конечно, ты ее купишь… и это, конечно, будет действительно стоить кучу денег!

Миссис Харрис отнеслась к этому факту не только стоически, но даже с некоторым удовольствием.

– Ничего не попишешь. Ну да, у меня, по счастью, сейчас достаточно денег!

Подруги выбрали ближайший воскресный день, в каковой и почтили своим присутствием Кингз-Роуд, где и намеревались выполнить обе задачи – начиная, разумеется, со шляпки. Надо признаться, что миссис Харрис с первого взгляда влюбилась в выставленную на витрине шляпку. Но сначала она решительно от этой шляпки отказалась – та стоила целую гинею, а на полках были шляпки, выставленные для распродажи, по десять шиллингов и шесть пенсов, а некоторые так даже и по семь шиллингов шесть пенсов!

Но миссис Харрис не была бы лондонской уборщицей, не выбери она шляпку за гинею – ибо та была придумана, разработана и создана специально для миссис Харрис и ее коллег. Это было нечто вроде матросской шапочки, но изготовленной из зеленой манильской соломки; главным же достоинством сего произведения шляпного искусства была розовая роза на гибком стебле, укрепленном спереди. Миссис Харрис, разумеется, клюнула, ибо была задета ее любовь к цветам. Подруги зашли в лавочку, и миссис Харрис, как положено, перемерила шляпки всех фасонов и материалов, которые предположительно стоили в пределах допустимых затрат; но ее мысли и глаза все время возвращались к витрине с зеленой соломенной шляпкой. Наконец, не в силах более сдерживаться, миссис Харрис потребовала ее.

Миссис Баттерфилд, увидев ценник, ужаснулась.

– Господи! – воскликнула она. – Гинея! Милочка, это значит выбрасывать на ветер деньги, которые ты так долго копила!

Миссис Харрис надела шляпку – и дело было решено.

– Неважно! – яростно ответила она. – Я преспокойно могу лететь в Париж неделей позже!

Если фотоаппарат должен был запечатлеть ее черты на веки вечные, если сегодняшней фотографии суждено красоваться в паспорте, если на нее будут смотреть друзья, а миссис Баттерфилд получит ее, вставленную в маленькую рамочку, в подарок, – то миссис Харрис согласна сниматься только в этой шляпке, и ни в какой другой.

– Покупаю, – объявила она продавщице и отсчитала двадцать один шиллинг.

Из магазина она вышла гордая и довольная – в великолепной новой шляпке зеленой соломки. В конце концов, что такое какая-то гинея для человека, готового приобрести платье за четыреста пятьдесят фунтов!

Фотограф, снимавший на паспорта, был свободен, и вскоре миссис Харрис уже сидела перед холодным оком камеры, а фотограф, сгорбившись, рассматривал ее из-под своего черного покрывала. Затем он включил пышущую жаром батарею ламп, высветивших каждую морщинку, которую годы труда оставили на хитром и веселом ее лице.

– А теперь, мадам, – обратился наконец фотограф к заказчице, – если вы будете любезны снять вашу шляпку…

– Какого… да ни за что! – отрезала миссис Харрис. – Для чего ж, по-вашему, я покупала эту шляпку, если не для фото?

Но фотограф настаивал.

– Извините, мадам, но таковы правила. Паспортное бюро не принимает фотографии с головными уборами. Если угодно, я потом сниму вас и в шляпке – две гинеи за дюжину отпечатков.

Миссис Харрис не слишком вежливо объяснила фотографу, что тот может сделать с этими отдельными снимками за две гинеи, но миссис Баттерфилд утешила ее.

– Ничего, милочка, – сказала она, – ты ведь сможешь носить ее в Париже. Там все носят модные вещи.

…И вот четыре месяца спустя – или через два года, семь месяцев, три недели и один день после того, как миссис Харрис решила, что непременно станет владелицей платья от Диора, – миссис Харрис, решительную и полностью экипированную, включая зеленую шляпку с розовой розой, нервничающая миссис Баттерфилд провожала до автобуса к аэропорту. Кроме собранной великими трудами колоссальной суммы – цены платья – миссис Харрис имела при себе британский паспорт, билет в Париж и обратно, а также деньги, достаточные для самой поездки.

Составленный ею план включал: выбор и покупку платья, обед в Париже, осмотр местных достопримечательностей и, наконец, возвращение в Лондон вечерним рейсом.

Разумеется, все клиенты миссис Харрис были предупреждены о столь необычном событии, как ее дополнительный выходной, во время которого ее подменит миссис Баттерфилд. Все реагировали сообразно своей натуре и характеру. Так,