Как ни странно, этой части мельницы изменения почти не коснулись: те же дощатые стены, скрипучие половицы и невысокий потолок. Наверное, Фиахна сохранил кусочек прежнего особняка, чтобы угодить мастеру Патрику, который яростно противился всем новшествам. Прежними остались его кабинет на первом этаже, кусок коридора и кухня. Про последнюю Фиахна, скорее всего, просто не подумал. Как и про мельницу. Для него большим удивлением стало, что чернолессцам нужно молоть муку. Повздыхав, он обещал вернуть колесо и жернова через пару дней.

— Подумаешь, лианнан ши! Бывает и хуже. — Элмерик узнал беспечный голос Мартина. — Каллахан так считает, и я с ним согласен.

— Но мальчик же бард! — с возмущением фыркнула леди Эллифлор.

Да, ошибки не было. Говорили и впрямь о них. Значит, старик всё-таки наябедничал.

— Если хотите, я попрошу отца поставить защиту на дом. От проникновения со злым умыслом. — предложил Шон.

— Говорю вам: парень сам справится. Да и знаю я эту лианнан ши. И ты знаешь, Сентябрь. Ну, та зеленоглазая красотка. Помнишь, ты ещё мой плед у неё забирал, когда я умер? Ну вот.

Элмерик ощутил укол ревности. Мартин говорил о Ллиун, будто о старой знакомой. И та, помнится, ещё зимой расспрашивала о чародее, оставившем ей плед. Яблоневая дева, конечно, не обещала хранить ему верность. Скорее всего, она даже не представляла, как это и зачем. Но, болотные бесы, почему опять Мартин?

— Как же, помню-помню! Этой палец в рот не клади! Она даже из-под подчиняющего заклятия Лисандра выкрутилась. Ну я, конечно, помог ей немного.

— А защиту я уже подновил, не беспокойтесь, — прошелестел старый алхимик. — Теперь ей сюда не пробраться.

Ага, так вот почему Ллиун не пришла! У Элмерика отлегло от сердца. Помнится, тогда, зимой, она тоже не могла войти в каменный круг…

— Дождётесь, что парень сбежит за ней в лес! — Мартин будто прочитал мысли барда. — Помяните моё слово: мы его не удержим.

— Тогда пусть Каллахан ему запретит! — не унимался Патрик.

— Нет.

Командир не собирался спорить. Он уже всё решил: Элмерик почувствовал это по тону, с которым было сказано это веское «нет».

— Мне что, нужно напоминать: нет существа опаснее, чем лианнан ши? Особенно для барда.

— Я знаю, Патрик, — Каллахан говорил тихо, но твёрдо: таким голосом, казалось, можно остановить даже снежную лавину в горах. — Но и от неё может быть польза. Яблоневые девы пробуждают бардовский огонь.

— А потом в том самом огне барды и сгорают. Начисто, — от замогильного голоса леди Эллифлор по спине Элмерика пробежали мурашки.

— Не успеет. Ну, может, потеряет пару лет жизни… Я прослежу. Зато могущество, которое можно обрести таким способом, с лихвой окупит потраченные годы. В итоге он проживёт дольше своих сверстников. Можно сказать, что ему повезло.

— Повезло, ха! Не ты ли всё это подстроил, хитрый лис? — Патрик неодобрительно крякнул. Послышался звук, будто колба удалилась о колбу. Видать, у старого алхимика дрогнула рука.

— Не совсем, — Элмерик представил привычную полуулыбку на губах командира. — Я просто воспользовался подвернувшимся случаем. Оставьте мальчика в покое. Пусть радуется. В конце концов, им всё равно суждено расстаться. Если только… впрочем, нет. Это вряд ли.

— Что «вряд ли»?

— Вряд ли она его полюбит по-настоящему. Обычно лианнан ши не способны на такие чувства. Любопытство — да. Влечение. Даже привязанность, но не любовь.

— Ну ладно, тебе виднее, — мастер Патрик смирился, но, похоже, так и не согласился. — А защиту всё равно пока не снимайте. Мало ли! Времена нынче неспокойные.

Изнутри комнаты послышались приближающиеся шаркающие шаги, и Элмерик поспешно отпрянул от двери. Он взбежал по лестнице, не чуя ног. Фиахна, наверное, уже заждался своего вина.

Надо будет выпросить себе пару часов свободного времени и сбегать к лианнан ши в лес. Интересно, сумеет он снова найти ту яблоневую поляну? И почему это им суждено расстаться? Элмерику даже с Брендалин не было так хорошо!. Он собирался быть с Ллиун до конца своих дней. И как это она будет отнимать жизнь, а потом годы всё равно вернутся? И если лианнан ши пробуждает бардовские таланты, почему ему пока не хочется ничего написать или спеть? Они ещё мало виделись? Надо ещё? Да, определённо.

Подслушанный разговор оставил больше вопросов, чем ответов. И их стало ещё больше, когда выяснилось, что утром мастера Флориана покинул его верный Бран. Вот просто улетел — и всё.

Соколята облазили окрестности, испробовали десятки известных заклятий поиска живого и мёртвого, но ручной ворон как сквозь землю провалился. Даже Каллахан не смог его почуять — а ведь именно он когда-то взрастил и воспитал птицу. Флориану пришлось смириться с тем, что он временно онемел. Командир пообещал ему подыскать другого говорящего помощника, но пока наставник вынужден был страдать молча. Похоже, он очень привязался к своему питомцу.

Эллифлор утешала брата как могла. Гладила по плечу, хоть и не могла в полной мере его коснуться, говорила, что Бран ещё может вернуться, но, кажется, сама в это не верила.

Свежую рану мастера Флориана ещё больше разбередило появление говорящего скворца — посланника Медб. Тот влетел в окно утром следующего дня, спикировал на стол прямо перед Фиахной и проскрежетал:

— Подтвер-рди пер-ремир-рие, и я пр-ризнаю тебя пр-равителем Неблагого двор-ра, — птица настойчиво щёлкнула клювом, прося лакомство.

— Передай, пусть сперва признает, а потом я сразу же подтвержу семилетний мир, — Фиахна показал крылатому посланнику кусочек сушёной вишни.

Глаза скворца вспыхнули знакомой зеленью.

— Пр-ризнаю я, пр-ризнаю! Ишь, хитр-рец!

— В таком случае мир, королева, — эльф протянул птице вишню на ладони, и та немедленно склевала её, слегка ущипнув за кожу.

— По р-рукам! — скворец-Медб взмахнул крыльями. — Быстр-ро же ты согласился!

— Я пришёл сюда не воевать… Как думаешь: кто-нибудь в этом мире ещё помнит, что ты любишь вишню?