Он криво улыбнулся.

— Что ж, пусть представят доказательства.

Повисла недолгая пауза: Эванс отхлебнул глоток чая. Рози подметила, как естественно королева взяла чайник и наполнила его чашку. Для человека, в распоряжении которого сотня слуг и вся британская армия, она на удивление хозяйственна. (Рози знала, что армия присягает на верность не правительству, а королеве, причем совершенно искренне.)

Отпив еще чаю, Эванс продолжал:

— Путин стал опытнее. После осечки с Литвиненко — из-за небрежности — все последующие убийства организовывали исключительно профессионально. Вдобавок остается открытым вопрос, убили Бориса Березовского или он покончил с собой.

— Как вы думаете?

— Конечно, убили. Цвет лица, сломанное ребро, форма странгуляционной борозды… Разумеется, скептики возразят — да, собственно, и возражают, — что ванная комната была заперта изнутри и покойный перед смертью был в депрессии. В общем, случай неоднозначный. Березовский был одним из самых влиятельных и активных критиков Путина, вдобавок самым богатым, пока не проиграл суд Абрамовичу, — разумеется, Березовский был мишенью для Путина. Могу лишь сказать, что тот, кто срежиссировал его гибель — если, конечно, ее срежиссировали, — поработал на славу. А в смерти прочих Москву обвинить еще труднее.

— Продолжайте.

— Перепиличный скончался четыре года назад от сердечного приступа во время пробежки. В его организме обнаружили яд, но откуда он взялся, неизвестно. В том же году в Мейфэре совершили покушение на Горбунцова. Он выжил, но предполагаемому киллеру удалось скрыться. Скот Янг, связанный с Березовским, выбросился из окна якобы из-за депрессии. Это не значит, что мы исключаем вмешательство Москвы. Просто не хотим без веских доказательств начинать дипломатическую войну.

— Разумно. То есть все они скончались у себя дома или в публичных местах?

— Да. — Его, похоже, удивил такой вопрос.

— И все они были связаны с высокопоставленными российскими чиновниками? Кажется, вы об этом писали в докладе.

— Совершенно верно. Все они представляли опасность для российской власти — либо по финансовым причинам, либо из-за того, что владели конфиденциальной информацией.

— Как по-вашему, способны ли русские убить кого-то исключительно для того, чтобы что-то продемонстрировать?

— Что, например?

— Скажем, то, что они не остановятся ни перед чем. Убить какую-то мелкую сошку. Человека, который просто оказался не в то время не в том месте.

Генри Эванс задумался над вопросом, уставившись на свинцовые тучи, очертаниями повторявшие качавшиеся тисы. Он перебирал в уме все подозрительные смерти как за железным занавесом, так и здесь, в Британии, о которых ему приходилось слышать с тех самых пор, как двадцать лет назад, студентом-отличником Манчестерского университета, он заинтересовался этой темой.

— Это не похоже на Путина, — наконец сказал он. — Даже примера не подберу. Вы имели в виду кого-то конкретного?

Королева пропустила этот вопрос мимо ушей.

— Что если они сменили тактику? Допустим, дело не в личности убитого, а в месте, где совершено убийство.

Эванс нахмурился.

— Не понимаю.

Королева пояснила, старательно избегая конкретики:

— Скажем, им случалось использовать яды. Редкие, радиоактивные, чтобы сразу было ясно, чьих это рук дело, даже если им удастся уйти от правосудия.

— Да, но для того, чтобы отомстить. Конкретным людям и по определенной причине — а заодно и внушить остальным, чтобы не повторяли подобных ошибок. Если же главное не то, кого убили, а где… тогда это не имеет смысла.

Похоже, вопрос королевы поставил его в тупик.

— Что если они выбрали место… очень необычное? Чтобы продемонстрировать, что при желании не остановятся ни перед чем?

— Тогда… я… — Эванс осекся. Он совершенно растерялся. Он и рад был бы помочь государыне, согласиться с логикой ее рассуждений, тем более что на его памяти она никогда не говорила того, что в другой компании назвали бы попросту “чушью”. Тем сильнее его удивили ее слова. Ему ни разу не приходилось слышать, чтобы жертву “заказали” исключительно потому, что она оказалась не в том месте. Что королева имеет в виду?

— К тому же вы говорили, что убийство Литвиненко организовали небрежно, — добавила королева. — Получается, агенты не всегда действуют профессионально. А случается ли им запаниковать и наделать ошибок? Вы сталкивались с подобным?

Эванс уставился на королеву и переспросил, стараясь не показаться невежливым:

— Запаниковать, мэм?

— Да. Взять хотя бы дело Березовского. Вы сказали, что странгуляционная борозда была необычная.

— Да, нетипичной формы: округлая, а не V-образная, как обычно бывает у повесившихся. Но тот, кто за этим стоял — если, конечно, за этим кто-то стоял, — запер дверь ванной изнутри, то есть вряд ли действовал в панике…

— А Литвиненко?

— Там тоже никакой паники не было. Литвиненко отравили в баре отеля, действовали хладнокровно, скрылись незамеченными. — Эванс пожал плечами. — Неряшливость заключалась в том, что еще до убийства они оставили радиоактивные следы там, где побывали. Скорее всего, они не отдавали себе отчета, как легко обнаружить подобные вещи. С другой стороны, на занятиях по боевой подготовке вряд ли учат обращаться с полонием… — Он поймал себя на том, что снова возражает королеве, а это невежливо. И смущенно замолчал.

— Спасибо, — сказала она, и Эванс смутился еще сильнее.

— Прошу прощения, мэм, вряд ли я…

— Вы очень мне помогли, мистер Эванс.

— Я правда не понимаю…

— Вы даже не представляете насколько. Я хотела бы вас попросить…

— О чем угодно, мэм.

— Я была очень рада с вами повидаться. Но вопрос деликатный, и я была бы безмерно благодарна, если бы вы, если вас спросят о нашей встрече…

Она остановилась, подбирая слова, но договорить не успела.

— Ничего не было, мэм, — вставил Эванс.

— Спасибо.

— Я сюда не приезжал.

— Вы очень любезны.

Она кивнула и благодарно улыбнулась. Рози заметила, что они поняли друг друга с полуслова. Судя по тому, что она успела узнать, Рози догадалась: Генри Эванс никому ничего не скажет, кто бы ни спрашивал, будь то начальник Сандхерста, сотрудники МИ-5 или МИ-6. Эта беседа останется в тайне.

Интересно, подумала Рози, почему мистеру Эвансу так легко далось это молчаливое согласие, стоившее ей самой немалых усилий. Но она понимала, что ей действительно приходится делать над собой усилие: Эванс обязан повиноваться королеве. Рози же вынуждена скрывать этот разговор от ближайшего помощника королевы, а если понадобится, то и соврать. Оттого-то ей было неловко. Рози была уверена: дело вовсе не в том, что королева не доверяет сэру Саймону. Она знала, как давно они знакомы, как тепло общаются друг с другом. Дело в чем-то еще… В чем же? Этого она не понимала.