Для него это проявлялось всегда одинаково… Как только требовалось проявить жесткость, силу воли — он терялся и уходил в себя. Конечно потом, задним числом он находил и нужные слова, и нужную линию поведения, но всегда было уже поздно. В семье было так же — через несколько лет тесть и жена подмяли под себя остатки матвеевской альфости, и он во всем довольствовался соглашательской позицией.

Вот и сейчас, слыша за собой топот преследователей, он в панике несся по разрушенному заводу, полностью подчиненный одному чувству — спастись любой ценой. И даже его такая блистательная контратака, была, в сущности, актом отчаяния, результатом действия первобытных рефлексов.

Матвей пробежался по какому-то деревянному трапу и попал в проем очередного здания в здании. Наверх вела бетонная лестница без перил и он, не задумываясь ни на секунду, рванул по ней. Тяжелая сумка все время неловко била в бок, но в его голове не было даже мысли избавиться от нее. К сожалению, Матвей был еще и гиперответственен…

Лестница вывела его на небольшую площадку, заканчивающуюся двумя металлическими дверями. Задыхаясь от сбитого дыхания, он попытался толкнуть одну дверь, но она даже не шелохнулась от его усилий. В отчаянии он уперся плечом в другую дверь, впрочем, точно с таким же успехом.

Матвей в ужасе смотрел на них, не веря себе. Да как же так! От несправедливости и жалости к себе в глазах защипало. Вдалеке уже слышался хруст кирпича под ногами приближающихся бандитов. Несколько секунд отделяло его от неминуемой развязки.

И тут в его голове взорвалось и унижающе огрело понимание! Двери в таких помещения, по пожарным правилам, открываются всегда наружу! Не веря в свою глупость, он потянул за ручку и дверь подалась! Она открылась, издавая истошный скрип, на который тотчас отозвался азартный крик раненого крепыша.

— Сюда, братва! Тут он!

Матвей ворвался в полутемное помещение и застыл, привыкая к сумраку. Он огляделся — большой и невысокий зал был забит рядами металлических шкафов. На каждом из них были прикреплены бирки с фамилиями. Это была раздевалка. Куча сломанных и полусгнивших скамеек грудой была свалена возле дверного проема, когда-то, по-видимому, ведущего в душевую. Матвей обреченно вздохнул — выхода отсюда не было, это была настоящая западня.

От этого понимания на Матвея, совершенно неожиданно для него самого, снизошло какое-то космическое спокойствие — чему быть, того не миновать. Он выдохнул, сбрасывая напряжение, и кровь стала медленнее курсировать в его теле. Сразу пришло ощущение неудобства — от натертых ног, от многочисленных ссадин на теле и от этой сумки, которая свинцовой гирей оттягивала ему плечо. И еще, блин — все это время на шее болтался завязанный галстук!

Матвей с отвращением распустил узел, посмотрел на безнадежно испорченную ткань и швырнул галстук в угол, в какую-то сомнительную кучу мусора.

С проснувшимся любопытством, еще раз оглядел помещение. По сравнению со всем виденным ранее здесь все сохранилось почти в первозданном виде — по какой-то причине мародеры, до основания ободравшие весь завод, не добрались сюда.

Медленно, почти не обращая на звуки явственно приближающейся погони, он пошел вдоль ряда. Все шкафчики были закрыты на навесные маленькие замочки, вряд ли способные удержать вора, но четко обозначавшие границы владения своих хозяев. Рабочий люд, а это была именно рабочая раздевалка, не любил нарушения своей личной территории. У каждого, уважающего себя работника, обязательно был и свой инструмент, и свои правила выполнения рабочих процессов.

Видимо, уходя отсюда, люди не думали, что все прерывается навсегда, поэтому здесь, в отличие от других помещений, сохранилось некое подобие порядка. Было относительно чисто, и только вездесущая пыль, явный признак запустения, уверенно заявляла свои права на эту территорию.

Матвей шел, бездумно читая фамилии на бирках, мысленно удивляясь многообразию имен и национальностей работавших здесь людей. Неожиданно он замер — взгляд зацепился за одну фамилию на бирке. Матвей пригляделся, вчитываясь в полумраке помещения в почти стертые временем буквы — «Подгорный Л.А. помощник мастера.7 цех».

Он ошалело повертел головой, с новым интересом оглядываясь вокруг. Сколько же лет стоит в запустении этот цех? Отец уволился с завода, когда Матвею было лет уже двенадцать. Он помнил этот момент — к ним в квартиру, из-за смены работы отца, подселили Сидорчуков, с этой несносной тощей Катькой, обладательницей двух куцых косичек… Выросшей, впрочем, во вполне себе симпатичную девицу Катерину, за которой ухлестывало полдвора.

Неужели с тех пор и стоит этот цех, законсервированный во времени? Хотя… возможно — Матвей с трудом вспомнил, что отец уволился как раз по причине закрытия этого цеха.

Впрочем, данный экскурс в прошлое никоим образом не помогал в разрешении сегодняшней, весьма и весьма страшной ситуации. Матвей с трудом вернулся в реальность и с тоской прислушался к хрусту кирпичных обломков под ногами преследователей.

Он огляделся и краем глаза уловил слабенький луч света, пробившийся откуда-то из-за пространства за рядами шкафов. Заинтересованный, еще ничего не думающий Матвей, сделал несколько шагов до крайнего шкафчика и выглянул в просвет между рядами.

В черноте затемненного угла, он увидел слабенький ореол света по периметру двери. Двери! Матвей встрепенулся, надежда теплой волной омыла усталое тело. Еще не веря своим глазам, он пробрался к стене и ощупал стену. Так и есть — в стене был проем, с металлической дверью аварийного выхода, закрытой на простую защелку. Матвей на ощупь сдвинул ее и, помня предыдущий опыт, с силой навалился на полотно.

Дверь с неожиданной легкостью и диким скрежетом распахнулась. Матвей, не ожидающий подобного развития событий, потерял равновесие и вывалился наружу.

Там, где должна была быть площадка, выводящая к аварийному лестничному маршу, идущему вдоль стены огромного и гулкого помещения цеха, зияла пустота. Не было ни площадки, ни марша. Только остатки металлических балок, торчащих из стены.

Рефлекторным движением Матвей успел схватиться за большую ручку двери и повис всем телом над пустотой. До пола цеха, изрытого и покрытого кучами битого кирпича было метров шесть, не меньше. Дверь остановила свое движение под углом девяносто градусов к голой стене, и Матвей осторожно выдохнул воздух. Плечи выворачивало от тяжести, он попытался перехватиться поудобней, но в этот момент проклятая сумка соскользнула с плеча Матвея. Он в последнюю секунду едва успел схватить ее за ручку. От рывка боковой карман расстегнулся и из него выскользнула пачка пятитысячных купюр в банковской обертке. С глухим стуком она упала на кучу битого кирпича внизу.

Матвей проводил ее взглядом и его замутило от того,