плечо, зато в ширину превосходит трех-четырех нормальных людей, в белой рубашке, в клетчатом пиджаке, в клетчатых коротких штанах, из-под которых торчат пупырчатые куриные голени, горло его стягивает красная бабочка, будто хлынула кровь, а на башке, как бы выравнивая ее, сидит плоская соломенная шляпа. При этом он сам – тоже плоский, без объемного измерения, будто вырезан из газеты. Я его сразу же вспоминаю. Он уже недели две или три околачивается по всему городу: сидит в барах, потягивая через соломинку ананасный коктейль, гуляет по площади, останавливаясь на краю и вглядываясь в черную пустоту, внимательно наблюдает за тем, как гномы из дежурной бригады укладывают брусчатку. Уже давно можно было понять, что это не просто так. Какого черта полноправному гражданину слоняться, будто туристу? Видимо, исподволь присматривался к обстановке, собирал информацию, аккуратно примеривался, принюхивался, вел предварительные переговоры. И вот когда все посчитал – пожалуйста, здрасьте!

Чувствуется, что толпа его не пугает. Он приподнимает свою плоскую шляпу и, как бы приветствуя всех, водит ею над головой.

Открывает рот полный зубов.

Спокойно осведомляется:

– Об чем шум, уважаемые сеньоры?..

А затем, выслушав неразборчивый гул, которым толпа откликается на его вопрос, приветливо объясняет, что оснований для беспокойства не видит:

– Я это место честно купил у кабальеро Дудилы. Надеюсь, он не откажется подтвердить. Теперь строю свой маленький дом. Может быть, уважаемые сеньоры подскажут мне, какие местные законы я преступил? Я что-то не понимаю…

Коккер вновь открывает рот, полный зубов. Видимо, у него это означает улыбку. Весь вид его говорит: да, я таков, меня лучше не трогать, могу укусить.

Из толпы высказываются в том духе, что хевру ему начистить, тогда поймет.

– Но это же хулиганство, уважаемые сеньоры…

Вперед выходит Ковбой Джо. Он тоже в шляпе, но только – в высокой, с загнутыми краями. А из-под шляпы свисает шнурок, обтягивающий подбородок.

Ковбой Джо рассудительно говорит:

– Посмотрите вокруг себя, мистер Коккер! Быть может, вам неизвестно, но это место – наш исторический центр. Лицо города, отсюда он начинался. Тут выше трех этажей никто никогда не строил… Вы, мистер Коккер, не на Земле. Никаких формальных законов вы, может быть, не нарушили, но помимо законов существует уважением к людям, уважением к тем, рядом с кем вы собираетесь жить. Вот – наш главный закон! На бумаге он не написан, однако мы его соблюдаем!..

– Правильно!.. – кричат из толпы.

– Лишить его доступа!..

– Отключить!..

– Разобрать по кирпичику!..

Коккер, как ни в чем не бывало, помахивает своим соломенным канотье. Он улыбается еще шире и показывает еще больше зубов.

Видно, что ни хрена не боится.

И, вероятно, основания для этого у него есть. Я вижу, что все четыре бригады гномов побросали работу и выстроились у него за спиной. Интересно, кто им отдал команду? Они стоят, как в строю, плотной шеренгой, плечом к плечу, вязаные колпачки надвинуты до ушей, в руках у каждого – здоровенный строительный молоток.

Квинта возбужденно дергает меня за рукав:

– Смотри, смотри!..

Особенно мне не нравятся их красноватые физиономии. Гномы и так-то, выражаясь мягко, привлекательностью не страдают. Делались они все по одному образцу: грубоватые, как из дерева, нос, щеки, лоб, скулы, жесткие брови, прикрывающие глаза, жесткая рыжая борода, торчащая веником. Впрочем, тут Аля можно понять. Зачем делать то, без чего легко обойтись. От гномов ведь не требуется интеллигентного облика. От гномов требуется аккуратность и беспрекословное послушание. Некоторая туповатость им даже идет. Однако и туповатость тоже бывает разная. У гномов она задумывалась как добродушная, вызывающая симпатию, игровая, не сознающая самое себя. Гном – ведь он гном и есть. А тут я замечаю нечто иное: неприязненную насупленность, мрачно посверкивающие глаза, выставленные вперед твердые подбородки. От плотной шеренги гномов веет угрозой. У меня в коленях возникает неприятная дрожь. Я чувствую слабость, будто во сне, когда не успеваешь заслониться от нависающего удара. Конечно, еще не было случая, чтобы гном поднял руку на человека, но ведь перепрограммировать гнома – задача, как я понимаю, не такая уж трудная. Тот же Аль мог бы справиться с этим, вероятно, часа за три. Что происходит? В каком мире мы вдруг оказались?

Мне это все чрезвычайно не нравится. Квинта морщится – оказывается я, не замечая того, все сильней и сильней сжимаю ей пальцы. Она освобождается, трясет ладонью, дует на нее, слегка растирает. А потом, в свою очередь, решительно берет меня под руку:

Голос у нее немного звенит:

– Пошли отсюда…

За поворотом нас уже ждут. Мальвина в своем кукольном школьном платьице, в белых гольфиках, в трогательных подростковых сандаликах, выставив указательный палец, объясняет что-то Кэпу с Чубаккой. Чубакка в ответ поматывает звериной волосатой башкой, а Кэп, обхватив пояс, увешанный медными кольцами, побрякивает ими, выражая явное нетерпение.

– Так в чем дело? – восклицает он, когда мы подходим. – Сейчас я выведу «Мальчика» и раскатаю эту чувырлу до основания. От нее ровное место останется…

Чубакка недовольно рычит.

– Ха!.. Он думает, что «Мальчик» не выдержит!.. «Мальчик» и не такое выдержит. У него – керамическая броня, вот – на три пальца!..

Чубакка опять рычит. Он поднимает громадный кулак и с силой, как бабуин, бьет себя по груди.

– Да, говори ты по-человечески, – с досадой просит Мальвина.

– Аль этого не одобрит, – взрыкивает Чубакка.

– Откуда ты знаешь?

Чубакка снова рычит.

– А, кстати, где он сам? – интересуется Квинта.

– Альберт временно недоступен, – сообщает Мальвина.

– Ты ему вызов послала?

– Послала.

– И что?

– Появится, как только освободится.

Чувствуется, что Мальвина кипит. Она не привыкла, чтобы с нее спрашивали отчет. Скорей уж она со всех спрашивает. И потому обстановка несколько накаляется. К счастью, в эту минуту откуда-то выворачивает накачанный чмур и, притормозив возле нас, сипловато осведомляется:

– Чё тут у вас происходит, в натуре?..

Чмур, надо сказать, очень типичный: стриженый наголо, с мощными развернутыми плечами, в армейских ботинках, в комбинезоне, затянутом множеством разнообразных ремней, слева у него висит меч с вычурной рукоятью, а над плечом высовывается дуло толстого автомата. Видимо, какая-нибудь особенная модель. Чмуры обожают изобретать новые виды оружия. Навинчивают туда что ни попадя. Вот и сейчас я уверен, что и лазерный прицел у него есть, и экранчик, продолговатый, высвечивающий координаты цели, и, вероятно, другой экранчик, показывающий остаток боеприпасов, и сменный автоматический магазин, торчащий где-нибудь сбоку, и пара микро-ракет, и специальный баллончик, заряженный газовой взвесью. Это чтобы эффектно растаять в тумане. Мало того, над поясом чмура, идет второй, кожаный, оттопыренный минами, термическими петардами, а над тем