же плечом, где и автомат, торчит гибкий, расщепленный на кончике усик антенны. Конечно, никакая антенна в городе не нужна. Поле на всех одно – входи в сеть и разговаривай с кем тебе надо. Хочешь, чтобы не слушали – выдели персональный канал. Можешь его создавать каждый раз для каждого отдельного разговора. Зачем, спрашивается, таскать рацию? Но ведь для чмуров удобство не главное, для них важней – навороты.

В общем, Мальвина находит на ком сорвать злость. Она поворачивается, окидывает чмура уничтожающим взглядом, а затем со всем тем презрением, на какое способна, сообщает ему, что с оружием в городе появляться запрещено.

– Вас разве не предупреждали на входе? Либо сдайте свои «железки», либо возвращайтесь на Землю.

– Чё, чё, чё?.. – вопрошает чмур.

Он, в свою очередь, окидывает нас презрительным взглядом, и хоть мимики у чмуров, разумеется, нет, становится ясно, что он готов к развлекалову. Меня он за противника, естественно, не считает. Кэп, несмотря на свой полувоенный комбинезон, у него опасений тоже не вызывает. Честно говоря, не очень солидно выглядит Капитан. Слишком интеллигентно, слишком субтильно для физического отпора. Серьезным противником может быть только Чубакка, который, как и положено, на голову выше всех, даже под глянцевой шерстью видны вздутые мускулы.

Чмура это, впрочем, не беспокоит. Имея столько хитрых примочек он уверен в себе.

Подумаешь – волосатый чучмек.

– Так чё?.. Не понял…

Мальвина демонстративно не обращает на него внимания. Она оглядывается и подзывает гнома, который, надев дворницкий фартук, старательно шаркает метлой по брусчатке. Трафика ее я не слышу, но, вероятно, хозяин гнома не возражает.

Ничего удивительного.

Кто бы стал возражать?

– Проводишь этого на таможню, – приказывает она. – Пусть сдаст оружие или возьмет другой покемон. Об исполнении – доложить. Если не сдаст, не возьмет – проводишь на выход.

– Задание принято, – скрипучим голосом отвечает гном.

Он поворачивается всем телом и ждет. Метлу, как винтовку, держит на перевес.

Только тут до чмура доходит, что он все-таки не на Земле. И никакие его примочки здесь работать не будут. К тому же нас пятеро, причем все в аватарах, а он, вероятно, помнит, что даже трое свободных граждан могут аннулировать ему визу. Вся процедура займет не более десяти секунд.

Чмур резко сбавляет тон.

– Да, ладно, – примирительно говорит он. – Да, пожалуйста. Я же просто не знал… Я думал, у вас тут – свобода…

Мы смотрим, как они удаляются: здоровенный амбал, обвешанный оружием до ушей, и неуклюжий гномик с метлой, едва достающий ему до пояса.

Нас эта картина не радует.

– Теперь таких будет все больше и больше, – выражая общее настроение, говорит Квинта.

Чубакка рычит.

Кэп брякает медными кольцами.

Мне это тоже кое о чем напоминает.

– А вы обратили внимание, как вели себя гномы на площади? Те, что работают с Коккером? Вы лица их рассмотрели?

Теперь все поворачиваются ко мне.

– Ну так что?..

– Что-что?..

– Говори!..

Я на секунду задерживаю дыхание.

– Мне кажется… Знаете… Лучше держаться от них подальше…

Некоторое время мы спорим о гномах. Мальвина считает, что перекодировать гнома нельзя. То есть, разумеется, здесь допустимы некоторые поведенческие вариации, но только в пределах, которые установлены четкими базисными параметрами. Гном даже в принципе не может выйти из повиновения. И уже тем более – причинить человеку вред. Это полная чепуха… Она излагает это непререкаемым тоном. Я же высказываюсь в том духе, что модификации, в том числе и спонтанной, может подвергнуться сам установочный базис. Например, расширится зона деятельностных реакций. Гном ведь подстраивается к каждому изменению или как? Кроме того, сборка может быть произведена и на другом модуле. То есть то, что воспринимается нами как гном, в действительности является совсем иным существом. Он только с виду как гном, а по сути – еще неизвестно кто.

Спор этот совершенно бессмысленный. Ни Мальвина, ни я в программировании – ни уха ни рыла. Так, нахватались от Аля некоторых представлений. В сущности, горячась и возражая друг другу, мы пытаемся скрыть тревогу, которая нас охватывает. Неужели мир действительно изменился? Неужели «пейзаж» пополз, и удержать его уже невозможно? Нашего беспокойства не заслоняют ни взрыкивания Чубакки, который, время от времени грозно обнажает клыки, ни бодрые реплики Кэпа, заверяющего то ее, то меня, что в любой момент он выведет «Мальчика» и раскатает все «понял, как блин». К сожалению, тут дело не в «Мальчике». «Мальчик» тут не причем. Есть проблемы, которые с помощью «Мальчика» не решить.

Квинта участия в дискуссии не принимает. Пальцы у нее по-прежнему живые, горячие, и это радует меня больше всего. Правда, она дрожит, зябко передергивает плечами, и, улучив минуту, я быстро спрашиваю ее:

– Ты что?..

– Ничего-ничего, потом… – вскользь, едва шелестя словами, отвечает Квинта.

Ладно, потом, так потом. Дудила, как выясняется, уже перебрался на северную окраину города. Мальвина, промчавшись по базе данных, вытаскивает для нас его адрес. Это бидонвиль, действительно самый край, где селятся только те, кто имеет временный статус. Здесь даже мостовой настоящей нет: в черной умопомрачительной пустоте висит жалкая тропка, очерченная двумя желтыми линиями. Середина ее кое-как заштрихована – это для того, чтобы новичкам было легче ходить. Не всякий, знаете ли, может ходить в пустоте: ноги проваливаются, того и гляди поплывешь, точно к богу, в рай. Наверное, такие же ощущения у космонавтов. Я, помню, первое время тренировался, страхуя себя веревкой, привязанной к столбу фонаря. И все равно, раз двадцать, вероятно, проваливался. Тут главная хитрость – ни в коем случае не смотреть, куда ставишь ногу. Идти, будто под тобою асфальт. А глянешь, хоть на мгновение, испугаешься, и конец – поплывешь, медленно кувыркаясь, не в силах понять, где верх, где низ.

Домов настоящих здесь, разумеется, тоже нет. Вместо них – кривоватые контуры, очерченные все теми же унылыми желтыми линиями. Кое-где, правда, уже намечены двери и окна, но в большинстве случаев – просто обводка, указывающая, что данное место кем-то застолблено. Для проживания это, конечно, значения не имеет. Жить можно и непосредственно в пустоте, ничем ее конкретно не ограничивая. Но такова, видимо, психология человека: укрыться, хоть ненадолго, от посторонних глаз, спрятаться, заслониться, отгородиться стенами. Чтоб ни одна собака тебя не могла достать.

Мальвина останавливается перед самым последним строением. Это просто эскиз, к нему даже тропинка не подведена. Дверь все же намечена – тусклым безразличным прямоугольником, и почему-то намечен квадрат окна, расположенного под самой крышей. Любопытно, зачем Дудиле окно? Вокруг – бездна, взгляд не на чем задержать. Все-таки, обитая в центре,