Шрифт:
Закладка:
– Значит так, – говорю я, – если вы хотя бы взглядом обидите Соньку, вам несдобровать. Узнаю об этом, где бы я ни был – в Безруково, Безногово, Безносово или… в Париже. Поняли?
Все испуганно кивают.
– Можете вставать, – снисходительно разрешаю я.
Но никто из них даже не шевелится.
– Эй, пацан, – слышится робкое. – Скажи честно, ты чемпион чего-то там в Безруково, да?
– В Европе, – отвечаю я и, ухватившись руками за подоконник, легко выбираюсь из здания. Потом протягиваю руку Соньке и помогаю вылезти ей.
– Эй, пацан, – доносится снизу голос Трясины. – Ты кем будешь-то ей, Соньке-то?
– Ты все-то не догадался?
– Не-а.
– Старший брат я ей, понял? – отвечаю я, заглядывая в оконный проем. Хулиганы уже приподнимаются, в их глазах страх и недоумение.
Какое-то время мы с Сонькой идем молча. Не знаю, что чувствует она, только я не могу прийти в себя от нового, незнакомого прежде состояния. От этого даже немного кружится голова. Так вот что значит быть сильным и смелым! Так вот что значит уметь постоять за себя и за девочку, которая рядом! Конечно, то, что случилось, не совсем честно, ведь победа одержана не мной, и все-таки… И все-таки я ощущаю себя победителем.
Но это еще не все. Со мной еще что-то произошло. Во мне появляется неведомая прежде любовь ко всему, что меня окружает: к синему бескрайнему небу, к этим скособоченным и нескособоченным домишкам и домам, к этой пигалице Соньке. Меня вдруг становится так много, что хочется поделиться этим со всем миром.
И это не все. Джинсы, которые еще утром с трудом сходились на животе, почему-то сделались такими свободными, что, кажется, вот-вот спадут.
Я останавливаюсь, чтобы подтянуть ремень, и вспоминаю незнакомца, который мне помог. Кто он? Почему у него ледяные руки и от него веет холодом? В голове появляется смутная догадка, но я тут же отвергаю ее, потому что того, о чем я подумал, просто не может быть. Но спрашиваю на всякий случай:
– Слышь, Сонь, а ты никого постороннего там не видела? Ну, там, где мы подрались.
– Да нет… Кого, например?
– Ну, может, мужик какой заглянул…
– Да никого там не было!
Сонька берет меня под руку:
– А ты правда чемпион Европы?
– Пошутил, – коротко отвечаю я. – Всего лишь Москвы.
До меня вдруг доходит, что если ты сильный, если можешь вступиться за того, кто слабее, тебя будут любить и уважать, тобой будут восхищаться, даже если ты толстый и лицо твое в прыщах. И как я раньше не понимал этого?
Я мысленно благодарю странного незнакомца за то, что дал мне силы и умение справиться с хулиганами, и мне кажется, что он опять появляется передо мной. Я невольно замедляю шаг, чтобы получше рассмотреть его, но он тут же растворяется в морозном воздухе.
– Ты чего? – удивляется Сонька, заметив, что я немного приотстал, и вдруг останавливается. Теперь уже я интересуюсь, что случилось.
– Петь, – дрогнувшим голосом отвечает она, – у тебя лицо…
– Что с лицом? – спрашиваю я в ужасе от того, что вдруг, кроме прыщей, на лице возникло еще что-нибудь. Может, родимые пятна величиной с пятак, может, рубцы, как у оспенных больных, которых я видел на картинках в Интернете.
– Прыщи на лице… Они исчезли!
– Как, исчезли?
Снимаю рукавицу, провожу рукой по щеке, и правда, она гладкая, как яичко. Ничего не понимаю…
– Петь, – смущенно произносит Сонька. – А ты, оказывается, симпатичный! А вот и школа!
И это старое здание, которое, кажется, вот-вот обрушится, – школа? Сонька как будто бы опять читает мои мысли:
– Ей уже 110 лет. Комиссия была несколько раз, вынесла решение, что в этом здании нельзя заниматься, потому что оно может в любой момент рухнуть.
Я не выдерживаю и, достав телефон, делаю снимки – щелк, щелк, щелк – вот она, еще одна картинка жизни российской глубинки!
– 20 лет назад начали новую строить, – показывает Сонька на выступающий неподалеку из земли фундамент, – а потом стройку заморозили, сказали, что нет денег.
Поднявшись по шаткому крылечку, входим внутрь. В нос ударяет спертый воздух. Перед глазами узкий и длинный полутемный коридор с высоченными потолками. Звенит звонок, распахиваются двери и… Я ожидаю, что сейчас, будто из заточения, вырвутся ученики и бурным потоком устремятся к выходу, как это случается в нашей школе, и невольно прижимаюсь к стене. Но из каждого класса выходит буквально по нескольку человек.
– Почему так мало? – спрашиваю Соньку.
– Так и людей-то в Благодатном раз-два и обчелся. В первом классе вообще один ученик. В нашем – целых четыре!
Ничего себе! Получается, что сегодня утром у дяди Миши собирался весь Сонькин класс!
– А вот и они! – говорит названная сестра и бежит навстречу девчонкам, что-то рассказывает им, потом делает вид, что падает – понятно, показывает, как я раскидал местных хулиганов. Подружки поворачиваются в мою сторону и смотрят на меня восхищенно. Мне становится неловко, и я отхожу к окну.
Мимо неуверенной походкой идет странноватый мужчина с журналом под мышкой. Но мыслями он, похоже, в каком-то другом измерении. И точно, спустя минуту он налетает, а вернее, набредает на Соньку с подружками, которые, увлекшись разговорами, тоже ничего не замечают. Журнал падает, странноватый мужчина поднимает его, и это, похоже, возвращает его к реальности.
Подружки расходятся, ко мне подбегает Сонька.
– Кто это? – спрашиваю я, показывая на удаляющуюся фигуру.
– Учитель черчения. Непонятный какой-то. Приехал недавно, чтобы получить миллион за работу в сельской местности, а сам в школе почти не бывает, мотается куда-то. Ну что, теперь к Геннадию Борисовичу?
– Ну да.
Чем ближе мы подходим к кабинету химии, тем сильнее я ощущаю жжение электродов в голове.
Открываем дверь. Геннадий Борисович сидит за длинным, уставленным колбами и пробирками столом и что-то пишет в тетради.
– Здравствуйте, Геннадий Борисович, – говорит Сонька.
– Привет, – отвечает он, мельком взглянув на меня. – А где же гость?
– Так вот же, Геннадий Борисович!
– Петька, ты, что ли? Совсем на себя не похож! Другим стал. Как это?
Я здороваюсь и протягиваю учителю пакет с одеждой.
Он достает из-под стола точно такой же и отдает его мне.
А я до сих пор не могу прийти в себя от странной неожиданной помощи, о которой хочется немедленно рассказать. Я делаю Геннадию Борисовичу знак, он понимающе кивает, и в следующий момент Сонька уже отправляется за какими-то бумагами. Пока ее нет, успеваю поведать о необычном спасителе. Учитель буквально впивается в меня взглядом.
