Она реальна. И мы все, кто начинал оперировать на открытом сердце, эту границу проходили много, много раз. Не сомневаюсь, будем проходить снова и снова с единственной целью – вывести больного человека к свету.

У каждого из нас, и у меня и любого другого живущего, есть множество интересов, свои планы и надежды. Но иногда наступает момент, и тогда ты должен принять решение. Я убежден, что решение всегда должно быть принято в пользу борьбы. Человек никогда не должен сдаваться, и мы, врачи, должны ему в этом всеми своими силами помогать. Врач никогда не станет бездушным роботом. И даже если операции начнут делать умные машины, а это время уже близко, за спиной самого умелого робота все равно будет стоять человек со своей умной и нежной душой.

Ите Борема

Гипербарическую оксигенацию подкосило то, что ее сразу объявили панацеей от всех бед. С ее помощью пытались лечить все. Появились «специалисты», которые утверждали, что насыщение организма кислородом под давлением раскрывает невиданные ранее возможности. А ведь даже сам изобретатель оксигенации голландский хирург Ите Борема всегда говорил, что это не панацея гипербарическую оксигенацию следует использовать лишь в определенных случаях.

Сейчас этого замечательного врача уже нет. Но я был с ним хорошо знаком, и мы даже дружили. Это был потрясающий кардиохирург и председатель Европейского общества сердечно-сосудистых хирургов. В 1971 году он приезжал в Москву на Международный конгресс хирургов. Тогда из многих приехавших было выделено тридцать почетных гостей из всех стран мира, а у нас отобрали тридцать молодых участников, которые знали языки и могли помогать мэтрам больше узнать о Москве и нашей стране. Ите Борема получил в компаньоны меня.

В то время мы как раз ждали нашего первенца, Катеньку. Ите очень этим заинтересовался и договорился со мной, что я обязательно сообщу ему, кто родится. «Я хочу прислать вам подарок», – объявил он. После отъезда Ите написал мне несколько писем. У них на западе все еще сохранялась добрая традиция – переписываться с людьми, которые чем-то близки и симпатичны. Советские люди к этому были не приучены. Больше того, переписка с зарубежными адресатами никогда у нас не поощрялась, мягко говоря, на государственном уровне. И хотя за это уже не отправляли в лагеря, все равно… лучше не надо.

После того как Катенька у нас родилась, я ему все-таки об этом написал. Ите Борема прислал ей платьице. Было оно совершенно необыкновенной красоты, какое-то золотое облако. Катя какое-то время надевала его на праздники и выглядела волшебной принцессой из сказок Андерсена.

Замечательный был человек – великий хирург, ученый, который подарил медицине гипербарическую оксигенацию, метод вено-венозной гипотермии и еще многое другое! Также Ите Борема был очень плодовитым автором: он написал около двухсот пятидесяти научных статей. Под его руководством было написано семьдесят диссертаций, а двенадцать его учеников сами удостоились профессорского звания. Вот один только факт из жизни великого хирурга. Когда фашисты вошли в Голландию, Ите оказался среди участников сопротивления. Через некоторое время он был схвачен фашистами и до конца войны находился в концентрационном лагере, где как врач помог очень многим людям выжить. За участие в сопротивлении фашистам Ите Борема был награжден одним из самых крупных орденов Нидерландов.

Вернер Форсман

Известно ли вам, дорогие читатели, такое имя – Вернер Форсман? Постарайтесь это имя запомнить, так как человечество многим обязано этому бесстрашному и самоотверженному исследователю.

Вот что пишет об этом поразительном человеке в своей книге «Новая жизнь сердца» величайший хирург современности – Майкл Дебейки: «Ангиокардиография и катетеризация сердца также были большими достижениями, значительно повлиявшими на развитие кардиохирургии. Исследования в данном направлении начались в 1928 году с экспериментов Вернера Форсмана в Германии, который был увлечен идеей катетеризации сердца с целью непосредственного введения в него лекарственных средств.

Проводя исследования на трупах, Форсман вводил катетер в вену руки и продвигал его до правого предсердия. Он же произвел первый клинический эксперимент на себе, несмотря на то, что его руководитель, ознакомившись с идеей, запретил ему этот непредсказуемо опасный опыт.

При помощи ассистента Форсман без наркоза ввел в вену своей руки (через иглу с широким просветом) тонкий катетер, обычно применявшийся в урологической практике. По мере продвижения катетера по вене волнение ассистента росло, и когда катетер достиг сердца, он настолько испугался, что отказался продолжать эксперимент. Ничего удивительного, в то время считалось, что при попадании в сердце инородного предмета моментально наступает шок, остановка сердцебиения и смерть.

С твердой убежденностью истинного ученого Форсман через неделю повторил эксперимент уже самостоятельно. После введения катетера через вену руки в правое предсердие он поднялся по лестнице в кабинет, где при помощи рентгенографии подтвердил внутрисердечное расположение катетера. Затем Форсман ввел через катетер в правое предсердие рентгеноконтрастное вещество и получил рентгенограмму камер своего сердца.

На следующий день, надеясь на одобрение, он рассказал своему профессору о проведенном исследовании и продемонстрировал рентгенограммы. К сожалению, профессор, очень известный в те времена хирург Эрнст Фердинанд Зауэрбух, не оценил подвиг своего ученика и сердито выпалил: «С такими цирковыми трюками вы никогда не достигнете положения в приличной германской клинике».

Профессор оказался неправ. Исследования Вернера Форсмана были заслуженно отмечены Нобелевской премией, полученной им вместе с Андре Курнаном и Дикинсоном Ричардсом в 1956 году. В результате этих рискованных экспериментов был создан универсальный диагностический метод, применимый при всех видах сердечно-сосудистой патологии».

От себя добавлю, что операции на сердце, производящиеся при помощи введения катетера, к настоящему времени превратились в перспективнейшее направление кардиохирургии, позволяющее проводить их бескровно, с минимальным риском для больного и во многих случаях – с практически моментальным положительным эффектом.

Владимир Демихов

Владимир Петрович Демихов – один из величайших ученых и специалистов в медицине, не только российской и советской, но во всемирном масштабе. Я имел великое счастье быть с ним знакомым и считаю его своим учителем, хотя официально этого, конечно, быть не могло. Все-таки нас разделяла большая дистанция в возрасте, и мы никогда не работали вместе.

Часто вспоминаю одну поразившую меня сцену, которая произошла 3 декабря 1967 года. В этот день Кристиан Барнард сделал первую успешную пересадку сердца человеку. Тогда весь мир пришел в движение и начал праздновать это замечательное событие. У нас на кафедре оперативной хирургии, где я тогда учился в аспирантуре и которой заведовал академик Владимир Васильевич Кованов, должно было пройти очередное заседание общества трансплантологов.

Одним из докладчиков пригласили Демихова. Владимир Петрович