Первого января две тысячи шестьдесят второго года на Земле остался всего один миллиард двести миллионов человеческих существ, и мир едва избежал полного уничтожения. Как видишь, Льето, недостаток веры не имел особого отношения к катаклизму.

Бо́льшая часть освещавших зал свечей потухла, и в наступившем полумраке горели только дежурные огоньки линий безопасности, протянутых почти во всей системе пещер. Льето прищурился, чтобы разглядеть двух атамидов на другом конце стола. В темноте выражение их лиц казалось еще более загадочным, но было очевидно, что все свое внимание они сосредоточили на Клотильде.

В тот вечер на ней была надета длинная темно-синяя рубашка, которая почти полностью исчезала в слабом свете, и возникало ощущение, что лицо молодой женщины, светлый овал на черном фоне, парит в воздухе.

– После шока Войны одного часа мировые экономические структуры были уничтожены, и международные обмены, питавшие бо́льшую часть стран, в одночасье прекратили свое существование. Еще сохранившиеся к тому моменту европейские демократические системы этого не пережили. Энергетические кризисы, голод, насилие и нищета сделали с Европейской конфедерацией то, что не сумела сделать война. Всего через четыре года после апокалипсиса правительства когда-то великих наций превратились в фантомные образования без малейшей власти, от которых население их стран более ничего не ждало.

Начался период, известный как Великий хаос, который продлился около века. Это была эпоха такой анархии и регресса, каких человечество еще никогда не знало, даже после падения Римской империи. Каждый город и каждая деревня замкнулись в самих себе, по необходимости вернувшись к исчезнувшей со времен Средневековья организационной системе, где каждый пытался выжить и защитить себя на местном уровне, не заботясь о соседях. Там, где раньше жизнью людей управляли большие урбанистические центры, теперь распространились маленькие крестьянские структуры. Мало-помалу почти повсюду установились феодальные отношения, похожие на средневековые. Медленно, но верно возродились древние королевские дворы, и псевдопотомки старых королей снова взошли на троны. Бо́льшая часть новой аристократии присвоила себе имена великих личностей прошлого, чтобы придать немного лоска своей поблекшей генеалогии, если только та не была целиком вымышленной.

Поскольку неизбежным порождением феодального общества является религия, европейское население в тот момент пережило мощный всплеск духовности, поддерживаемый идеей, что Господь сотворил чудо, отведя молнии спутника ОФО, дабы охранить истинно верующих. Тогда и был избран новый папа – Урбан Девятый. Это случилось в две тысячи сто шестьдесят шестом году, через сто четыре года после мирового холокоста.

За несколько лет этот дальновидный человек сумел восстановить прочные связи между европейскими народами и сделаться необходимым для зачаточных королевских дворов. Сразу после войны нации растранжирили свои последние богатства в тщетных попытках поддержать экономику или же побороть ужасные военные вирусы, которые истребляли их жителей, но Ватикан, с населением менее тысячи человек, сумел сохранить свои значительные ресурсы. Тогда папа организовал широкие кампании помощи населению, выдавая щедрые субсидии сеньорам соседних стран. Народы ответили на это великодушие удвоенным религиозным пылом, и в ситуации, которая грозила стать безвыходной, Урбан Девятый все больше представлялся единственной надеждой. Один за другим самопровозглашенные принцы и императоры подчинялись власти Рима, и в две тысячи семидесятом году Урбан Девятый стал de facto властелином всего Запада. Из развалин старого мира вырастал новый порядок. Родилась Новая христианская империя.

В Европе наконец-то начался подъем, народы смогли вдоволь насыщаться, эпидемии отступили, а экономики восстанавливались. Поскольку население возложило на политиков прошлого ответственность за все свалившиеся на него беды, феодальная модель полностью вытеснила все предшествующие и окончательно укоренилась в большинстве стран. До тех пор Европа возрождалась в полной изоляции от остального мира, отказываясь от любых контактов с другими выжившими на Земле народами. Но в две тысячи семьдесят шестом Урбан постановил, что все человечество должно обратиться в христианство, чтобы снова не навлечь на себя гнев Божий. Это было возвращением к старой доктрине: Dominium Mundi. Буквально, «владычество над миром». Рим хотел распространить на весь мир абсолютную монархию Христа, иными словами, его наместника, папы. С этого момента и смогло начаться завоевание новых территорий.

Папские армии без труда аннексировали маленькие пограничные страны Европы, еще не признавшие к тому времени власть Ватикана, а потом пересекли Средиземное море, чтобы утвердиться в Северной Африке. Там, прежде чем постепенно распространиться на всю остальную Землю, разразились настоящие колониальные войны. Христианские армии продвигались от страны к стране, подавляя слабое сопротивление, которое еще кое-где встречали, беспрестанно пополняя свои ряды новыми рекрутами, выпускниками престижных военных школ, и изобретая все новые и новые военные технологии. За пятнадцать лет власть Урбана Девятого распространилась почти на все народы Земли, а НХИ прямым ходом шла к тому, чтобы стать крупнейшей империей, какую когда-либо знавал мир.

Но над будущим человечества по-прежнему висел дамоклов меч: радиация. Война сделала абсолютно непригодными для жизни почти шестьдесят пять процентов суши, а переносящие радиоактивные частицы ветра с каждым днем увеличивали эту поверхность. Демографическое развитие вкупе с сокращением обитаемых зон делало ситуацию непригодной для будущего.

Тогда Папское управление астральных наук разродилось самой грандиозной и дорогостоящей программой, когда-либо задуманной человеком: проектом колонизации новых планет. В две тысячи сто девяносто пятом году, вбухав в исследования невероятные, даже по масштабам империи, средства, к самой близкой от Земли звезде, Проксиме Центавра, отправилась первая колонизационная экспедиция за пределы Солнечной системы. Остальное вы знаете так же хорошо, как и я.

Все слушатели, собравшиеся в полутьме вокруг Клотильды, молчали. Никто даже не шелохнулся. Несмотря на переносные обогреватели в центре зала, кое-кто дрожал.

Даже наиболее образованные бесшипники знали о Войне одного часа только в общих чертах. А отрывочных сведений об истории такого катаклизма явно не хватало, чтобы оценить его жуткую неизбежность и чудовищную абсурдность, что вытекало из связного рассказа от начала и до конца.

Невозможно было выразить словами то, что каждый из них чувствовал в эту минуту. Поэтому все молчали.

Танкред первым нашел в себе силы высказаться. Тусклым голосом он просто произнес:

– Мы не можем позволить людям сделать с атамидами то же самое, что они сделали с собой.

Среди собравшихся раздалось одобрительное перешептывание, многие принялись яростно кивать. Экс-лейтенант высказал именно то, что в эту минуту ощущали бесшипники.

Юс’сур выпрямился и оперся о край стола. Танкред тут же поднялся и предложил ему свою руку. Предок без церемоний принял ее, тоже поднялся с места и обратился к кучке собравшихся здесь беглецов.