Однако какой взрыв ярости последовал после того, как Вишняк захотел что-то уточнить о берберовском «деле» в очередном письме («Два месяца тому назад Вы учинили мне допрос…»). Как раз в это время работа над «Курсивом» вступила в заключительную фазу…

Публикуемые ниже письма извлечены мной из фонда (collection) М. В. Вишняка, находящегося в архиве Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета (Hoover Institution Archives, Stanford University, California). Все письма, за исключением письма Берберовой Алданову, впервые опубликованы мной в журнале «Новое литературное обозрение». Письмо Берберовой Алданову впервые было опубликовано Юлией Гаухман по копии, находящейся среди бумаг С. Ю. Прегель в библиотеке Иллинойсского университета (Урбана-Шампейн)[827]. Все письма публикуются полностью, за исключением письма Алданова Вишняку от 19 января 1947 года, в котором опущена завершающая часть, не относящаяся к основной теме публикации. В ней речь идет возможности приезда Вишняка во Францию, дальнейших планах Алданова и т. п.

Публикация сопровождается краткими комментариями. Персоналии, о которых ранее шла речь в настоящей книге, не комментируются, или о них сообщаются минимально необходимые сведения.

№ 1

Н. Н. Берберова — М. А. Алданову

Н. Н. Берберова. 21 рю Миромениль.

Париж. 30 сент. 1945

М. А. Алданову. Нью-Йорк.

— —

Копии: В. М. Зензинову[828], Г. П. Федотову[829], М. В. Вишняку, С. Ю. Прегель[830], М. М. Карповичу, М. О. Цетлину[831] и А. А. Полякову[832].

Дорогой Марк Александрович,

Я давно хотела писать Вам. Б. К. З[айцев][833], получив письмо от Вас в марте и показав мне его, советовал это сделать. Маклаков спрашивал меня: почему я не напишу Вам, чтобы раз навсегда положить конец «всей этой чепухе». Я писала А. Ф. К[еренскому][834], писала подробно, послала ему даже стихи свои («гражданские»). Послала также выписку из письма Бунина[835] ко мне, может быть, он Вам ее показывал? Однако, теперь из письма Вашего к Рыссу[836], я вижу, что Вы все еще настаиваете на прежнем, и что со времени Вашего письма к Б. К. З[айцеву] (март 45) ничто Вас еще не разубедило в моих политических преступлениях. Все это время я не решалась Вам писать по одной важной причине: я не могу до сих пор понять, что именно мне ставят в вину в Америке? Я все надеялась, что Вы объясните мне это в письме к Рыссу. Но дело еще только больше запуталось, потому что в первом Вы пишете о каких-то якобы моих письмах к Рудневу или Рудневой[837] (от 40 г.), а во втором ссылаетесь уже совсем на другое: на привезенный Цвибаком[838] слух (!) о якобы моем сочувствии немцам в 40 году. Затем Вы пишете о каких-то миллионах — выражение, часто встречающееся в Ваших письмах, когда дело идет обо мне и Н. В. М[акееве][839], причем в письме к Б. К. З[айцеву]. Вы только спрашиваете, есть ли они, а в письме к Рыссу уже утверждаете, что они существуют. Когда Вам пишут из Парижа люди, видавшиеся (так. — О. Б.) меня все эти пять лет из месяца в месяц, что миллионов никаких нет, а в политических преступлениях я не повинна, то Вы отвечаете, что это Вам лучше известно и о том удобнее судить. И все это на основании клеветы, пущенной обо мне мерзавцем, находящемся с Вами в свойстве[840]!