низовой номенклатуры. При этом наиболее резкий протест большинства партийных аппаратчиков вызвало очередное новшество Н. С. Хрущева, связанное с изменением уже традиционной практики работы партийных комитетов. Суть этого «новшества» сводилась к тому, что отныне они вновь не должны были вмешиваться в вопросы хозяйственного строительства и им было «предложено» сосредоточить все свое внимание исключительно на кадровой и политико-просветительской работе. По своему смыслу новая реформа, преподносимая как чисто техническая реорганизация партийной структуры, была новой иллюзорной попыткой Н. С. Хрущева перейти к более эффективному управлению советской экономикой. Но, по сути, она, конечно, отражала очевидный разрыв со всеми базовыми ленинскими принципами организации партии, в частности ее авангардной роли, которые буквально полгода назад были подтверждены в новой Программе КПСС, принятой на XXII съезде партии. Однако вскоре стало очевидно, что эти КСУ, как и все региональные совнархозы, так и не смогли переломить хребет всевластию партийной номенклатуры, поскольку в основе всей деятельности партии давно лежал известный ленинский принцип «демократического централизма», то есть безусловного исполнения всеми членами партии, в том числе парторгами КСУ и главами совнархозов, всех решений руководящих партийных органов.

Не успела партийная номенклатура прийти в себя от «мартовского шока», как уже на очередном Пленуме ЦК, прошедшем 19–23 ноября 1962 года[905], Н. С. Хрущев инициирует очередную, причем по-настоящему кардинальную, реформу всего партийногосударственного управления в стране. Ее проведение, по мнению многих авторов, вообще не поддается объяснению с точки зрения здравого смысла и до сих пор вызывает массу вопросов и острых споров в литературе. Многие историки единодушно говорят об этой реформе как о самом наглядном примере «абсурдности и хрущевского волюнтаризма». Хотя существуют и другие точки зрения. Так, академик Н. П. Шмелев пытался объяснить эти новации горячим желанием Н. С. Хрущева «обуздать всевластие партийного аппарата» и создать в стране реальную многопартийность, где как минимум сосуществовали и конкурировали между собой две полноценных партии — «промышленная» и «аграрная»[906]. Профессор Р. Г. Пихоя считал, что эта реформа, невзирая на ее изначальный замысел, объективно ослабила весь партийный аппарат, что отвечало интересам самого Н. С. Хрущева[907]. Наконец, их оппонент профессор Г. И. Ханин, напротив, полагает, что данное решение стало результатом осознания самим Н. С. Хрущевым «пагубности современной роли партии в экономике страны как важного, но совершенно безответственного элемента», и поэтому этим своим решением «он попытался сделать партию и все ее руководящие органы», начиная с райкомов и обкомов партии, «ответственным элементом советской экономической жизни»[908].

Более того, с его точки зрения, сама эта реформа также находилась в русле рецентрализации советской экономики, начатой им в июне — июле 1960 года с создания четырех республиканских СНХ в РСФСР, УССР, КазССР и УзСС Р. Затем, как мы уже писали, в ноябре 1962 года был создан Совет Народного Хозяйства СССР во главе с В. Э. Дымшицом; в декабре того же 1962 года были укрупнены совнархозы самых «главных» республик страны: на территории РСФСР вместо 69 совнархозов экономических административных районов было создано 24 совнархоза экономических районов, а на Украине вместо 14 совнархозов старого формата осталось всего 7 реформированных совнархозов. Затем в январе 1963 года был уже образован Среднеазиатский СНХ, главой которого стал бывший директор Ташкентского авиазавода Степан Иванович Кадышев. И, наконец, в середине марта 1963 года был создан Высший Совет Народного Хозяйства СССР во главе с Д. Ф. Устиновым. Все эти шаги, в том числе пусть и незначительное увеличение плановых показателей до 1100 позиций, по мнению Г. И. Ханина и А. С. Галушки, положительно сказались на ускорении экономического роста в 1963–1965 годах[909]. Удалось не только приостановить довольно быстро идущую тенденцию к падению темпов роста советской экономики, но и повернуть дело вспять, о чем очень красноречиво говорили данные топливно-энергетического баланса, то есть потребления топлива, которое в годовом исчислении выросло с 4,8% в 1959–1962 годах до 8,4% в 1963–1965 годах. В результате выросли и среднегодовые темпы роста ВНП: если в 1959–1962 годах они составили 4,7%, то в 1963–1965 годах — уже 5,25%. Тем не менее эти темпы были далеки от темпов 1950-х годов и лишь немногим превышали темпы роста американской экономики, поэтому, по их мнению, «об исторической победе в экономическом соревновании с капитализмом пришлось надолго, если не навсегда забыть». При этом стало совершенно очевидно, что перелом в негативных тенденциях экономического развития страны, осуществленный в 1963–1965 годах, воочию показал, что реставрация всего лишь незначительной части элементов сталинской модели управления советской экономикой принесла столь поразительные и, что очень важно, быстрые плоды.

Между тем впервые идея этой реформы была предложена Н. С. Хрущевым еще в начале сентября 1962 года в его очередной записке, направленной коллегам по Президиуму ЦК. Суть новой хрущевской инновации состояла в коренной перестройке всей, причем давно сложившейся, системы партийного руководства и в переходе с привычного территориально-производственного принципа построения ряда управленческих партийных структур, прежде всего райкомов, обкомов, крайкомов и рескомов партии, на чисто производственный принцип. В соответствии с решением ноябрьского Пленума ЦК, единогласно принявшего Постановление «О развитии экономики СССР и перестройке партийного руководства народным хозяйством», на всей территории страны де-факто создавалась абсолютно неуправляемая и во многом конфликтная система «двоевластия», поскольку отныне все областные и краевые партийные комитеты разделялись на два обкома (крайкома) — по промышленности и по сельскому хозяйству[910]. Но при этом все Бюро прежних (единых) обкомов и крайкомов партии оставались неделимыми. Кстати, очень показательным примером такого «двоевластия» и неизбежной конфликтности двух первых секретарей стал Ростовский обком партии, где постоянно шли распри и склоки между «промышленным секретарем» Георгием Дмитриевичем Нероновым и его визави «аграрным секретарем» Владимиром Владимировичем Скрябиным[911].

Эта безумная перестройка всей системы управления в стране сразу вызвала массу проблем, многие из которых носили не только управленческий характер, но и характер личного соперничества двух первых и отраслевых секретарей в областях, краях или автономных республиках. К тому же, кроме двух новых обкомов и крайкомов партии, в каждой области, крае, автономной республике создавались и по два облисполкома, в результате чего во всех регионах страны появились два областных или краевых здравотдела, два отдела народного образования, два управления милиции, два финансовых отдела, два отдела культуры и т.д.

Кроме того, серьезно усложнилось управление на уровне всех союзных республик, где в местных ЦК создавались два Бюро — по промышленности и по сельскому хозяйству. И еще более значительно запуталась вся система управления на районном уровне. В первоначальном замысле планировалось ликвидировать все