я. — И всё это из-за тебя. Если бы ты послушал меня… если бы ты просто сдержал обещание и не трогал бы Фрэнка, то сейчас бы у нас всё было по-другому. Мы были бы вместе, и нашему ребёнку было бы уже три года! — со слезами на глазах усмехаюсь я. — Мы были бы счастливы… не было бы Брайана… не было бы Молли. Но… всё не так и… это твоя вина! Твоя…

Пару секунд Джек смотрит на меня будто бы пустым, но в тоже время полным боли взглядом. Я убила его этим… но это правда, я не слагала, я просто рассказала ему правду.

— Тебе следовало прислушаться ко мне и не игнорировать моих, как оказалось, не напрасных страхов. Тебе следовало мне довериться так, как я всегда доверялась тебе.

У меня в глазах стоят слёзы и силуэт Джек передо мной немного размыт, но, кажется, слёзы стоят не только в моих глазах. Я обнимаю себя за колени, и Джек вдруг уходит. Здесь всё также тихо и… холодно. Камин начинает затухать и в спальне становится темнее. Мне больно, но я привыкла к этой боли и я умею с ней справляться, а точнее игнорировать её, блокировать, не обращать на неё внимание, или же просто делать вид, что у меня всё в порядке.

Но это всё равно тяжело, но Джеку ещё тяжелее… он разбит, думаю, он ненавидит себя и от этого становится ещё тяжелее. И мне придётся оставить его, придётся уйти, сделать ему ещё больнее, но если я этого не сделаю, то всё может повториться, просто в какой-то другой форме и скорее всего даже не со мной.

Но я никому не пожалею того, что произошло со мной. Никому. Ни Аманде, ни Молли… это слишком ужасно, слишком.

И я ненавижу себя за это, но… это уж не важно.

На часах два часа ночи и… как бы я не хотела оградить Джека, как бы я не хотела оттолкнуть его, я не хочу, чтобы наша с ним последняя ночь вместе была такой.

Думаю, он понял, что был не прав, когда не поверил мне и моим страхам и что сейчас он вновь может быть не прав. Думаю, Джек это осознал и когда он поймёт, что я уехала и прочтет записку, которую я ему обязательно напишу, он остановится.

Но сейчас, в нашу с ним последнюю ночь, меньше всего на свете я хочу сидеть в этой тихой комнате с давящими на меня стенами и думать о том, что для нас это конец. Поэтому я поднимаюсь с кровати, утираю слёзы и, выйдя из спальни, пытаюсь найти Джека.

И по свету исходящим из его кабинета, я быстро его нахожу. Джек стоит ко мне спиной, я замечаю открытый стеклянный шкаф, где он хранит алкоголь и одну уже открытую бутылку, стоящую на столе.

Наверное, впервые за долгое время, я полна решимости, поэтому я уверенно подхожу к Джеку из-за спины и касаюсь его плеча рукой, а затем целую его, облокачиваясь на него головой.

Но Джек всё равно не оборачивается на меня, поэтому я заставляю его это сделать, я поворачиваю его к себе и, обхватив го лицо ладонями, секунду смотрю ему в глаза, а затем целую его. Целую его так, как никогда прежде, целую с желанием, с горечью, с болью, с любовью, со страстью.

И от неожиданности Джек не сразу мне отвечает, но буквально через пару секунд я чувствую его крепкие руки обхватывающие меня за талию и спускающиеся ниже на бёдра. Я чувствую его желание, его решительность, я чувствую Джека не в силах насладиться его обжигающими меня касаниями, его страстными поцелуями, но у нас впереди целая ночь… наша последняя ночь вместе… последняя во всех её смыслах.

Глава 42

Нескончаемые поцелуи, сбитое дыхание, дрожь во всём теле, мурашки… я смеялась от щекотки и видела улыбку Джека, я не боялась, не думала… просто жила, чувствовала, проникалась касаниями, но эта ночь подходит к концу и мне пора уходить.

Джек спит ничего не подозревая, он лежит ко мне спиной и благодаря слабому свету исходящему из коридора, я вижу татуировку на его спине, я вижу того самого раскинувшего свои крылья орла.

Я касаюсь его, провожу кончиками пальцев по татуировке, чувствуя едва различимые рубцы, и через пару секунд убираю руку, но лишь для того, чтобы ближе прижаться к нему, лишь для того, чтобы его обнять.

— Я люблю тебя, — прижавшись к тёплой спине Джека, шепчу я, — всегда буду любить.

Не желая растягивать этот момент, я отстраняюсь от Джека и как можно скорее, чтобы не делать себе ещё больнее, ухожу в душевую.

Я включаю воду, надеваю свои вещи и выхожу так и оставив воду включенной для того, чтобы, если Джек проснётся раньше времени, он подумал, что я в душе.

Джек так и спит, я задерживаюсь на секунду, и выхожу из спальни, спускаясь вниз, и захожу в его кабинет. Включив настольную лампу, я обхожу деревянный стол и начинаю открывать его выдвижные ящики.

Мне нужны ключи от машины, и я думаю, они здесь, по крайней мере, я на это надеюсь. В первом ящике лишь бумаги, какие-то документы, во втором пара папок, в третьем… две фотографии.

Я должна торопиться, чтобы успеть уйти, пока Джек не проснулся, но в этот момент я застываю на месте, я забываю о времени. В этом ящике лежит две фотографии. На первой мы с Джеком на свадьбе Джессики уже после всего сумасшествия вроде предложения руки и сердце, мы сидим за столом, я облокачиваюсь спиной на Джека, мы легко, но устало улыбаемся, смотря куда-то в сторону. Фото словно новое, не помятое, чистое, словно нетронутое. А на второй фотографии… я помню, как Джек делал её. Это была Новогодняя ночь, за пару дней до случившегося. Мы были счастливы, собирались выходить к родителям Джека, чтобы вместе с ними встретить Новый год. Я помню, как Джек тогда задержал меня у самого выхода тогда ещё нашей с ним квартиры, в которой теперь он живёт с Молли. На фото он обнимает меня за талию, я прижимаюсь к нему и улыбаясь, мы смотрим в зеркало, в которое и сделана фотография. В этой словно истисканной, затасканной фотографии заключено чистое, неподдельное счастье.

Я всё ещё смотрю на эти одинокие фотографии и, взяв одну из них в руки, замечаю, что под ней есть