– Вить. – Обрываю его я. – Тебе не стоит приезжать.

– Что… случилось?

Напряжение на линии ощущается даже на расстоянии.

– Не знаю, как говорить о таком.

– Я же твой друг. Говори.

– Мне так стыдно…

– Ты опять сошлась с ним? В этом дело? – Ему как будто трудно даются эти слова.

– Нет. Я… Вить, прости. Это все так неприятно. Мы… Мы переспали с Каем. Смерть бабушки, переживания: так вышло. Оказались у него, и все случилось. А утром пришла Эмилия, застала нас и устроила скандал.

Серебров молчит, но не прерывает вызов. Я не хочу оправдываться, но и врать ему не буду.

– Знаю, что ты обо мне думаешь. Но это Кай, и у меня не было сил ему сопротивляться.

– Я понимаю. – Холодно произносит Серебров.

– Больше не считаешь меня девушкой своей мечты? – Пытаюсь шутить я.

– Мариана, я… – Он вздыхает.

Слышно, как Витя дышит.

– Поэтому не приезжай. – Тихо говорю я. – Пойму, если не захочешь больше общаться. Я и сама себе противна.

Слезы пробираются на мои глаза, горло перехватывает спазмом.

– Я приеду. – Сухо отвечает Витя. – Завтра после обеда.

– Вить, я… – всхлипываю.

– Не плачь.

Возможно, когда-нибудь я смогу построить здоровые отношения. Для того, чтобы сделать это, нужно знать, какими бывают нездоровые: мучительными, вязкими, как болото, по-настоящему изматывающими.

Кай

Я встаю со скамейки, когда к больнице подъезжает такси. Пришлось отыскать номер Кристины – лучшей подружки Эмилии и созвониться, чтобы все разузнать.

– Постой. – Я отрезаю путь к входу в приемное отделение, когда Эмилия выходит из такси и спешит к зданию.

– Ты здесь откуда? – Шарахается она, увидев меня.

– Не думал, что ты, правда, решишься. – Честно признаюсь я. – Поговорим?

– О чем? – Эмилия бросает взволнованный взгляд на медучреждение.

– Давай, присядем. – Беру ее за руку, подвожу к скамейке, усаживаю, и сам опускаюсь рядом.

– Зачем ты здесь? – Она обхватывает себя руками в инстинктивном беззащитном жесте.

Вообще, Эмилия действительно совсем другая сегодня. Без косметики, без укладки, с убранными в низкий хвост волосами. Она выглядит нездоровой и бледной, ее взгляд потух.

– Я не хочу, чтобы ты делала аборт мне назло. – Решаю быть с ней искренним. – Или потому, что моя мать так сказала. Хочу повторить свои слова про то, что не брошу тебя – буду помогать ребенку. Хочу, чтобы ты приняла взвешенное решение, за которое потом себя не казнила. – Беру ее ладонь в свою. – Я никогда не был тебе хорошей парой, Эмилия. И уже не буду. Но постараться быть хорошим отцом я могу.

– Он не твой. – Выпаливает вдруг она и отдергивает руку. – Можешь выдохнуть, этот ребенок – не твой.

Я изучаю ее лицо целую вечность. Эмилия отводит глаза, из которых бегут слезы, и нервно теребит в руках ремень сумки.

– Что ты сказала? – Переспрашиваю я, наконец.

– Я соврала тебе. – Ее голос дрожит, взгляд бегает. – Думала, это мой шанс вернуть тебя. Мне было так страшно, и я сама не знаю, как так вышло. Идея пришла сама собой. – Всплеснув руками, Эмилия уставляется вдаль. – Мы с тобой предохранялись, и я переживала, что ты не купишься, но ты сразу поверил. А потом уже… потом успокоилась. Какая разница? Ты бы растил его как своего, мы снова были бы вместе. А теперь какой смысл? С ребенком или без, ты не хочешь меня, ты хочешь ее.

– Чей он? – Потрясенно интересуюсь я.

– Какая разница. – Она дергает плечом, затем смотрит на меня виновато и с укором одновременно. – Я никогда тебе не изменяла, пока мы были вместе!

– Так чей же? Просто интересно.

– Мы с Илоном случайно столкнулись в клубе – сразу после того, как ты уехал. Он рассказал мне про девицу, которую ты трахал у него на вечеринке, и меня накрыло. Это было всего раз – я просто хотела тебе отомстить! – Эмилия быстро смахивает слезы с лица. – Мне даже не понравилось. – Она трясет головой, глядя в небо. – Ты ведь знаешь, Илону будет плевать, что я от него залетела. Да и мне самой зачем теперь этот ребенок? Я всю ночь думала и решила, что действительно лучше избавлюсь от него, пока не поздно. Папа поддержал, дал мне денег.

Последнюю фразу она говорит с облегчением и с улыбкой.

Я встаю и ухожу, не зная, что еще добавить. Мне приходится делать усилие, чтобы уговаривать ноги двигаться вперед. Сначала левую, потом правую, потом снова левую – и так далее. Все, что со мной происходит, я определенно заслужил.

* * *

На похоронах Мариана во всем черном, я даже не узнаю ее сперва. Она в одежде моей матери, и они все время держатся поближе друг к другу. Как подружки, ей богу. Наверное, я к такому никогда не привыкну.

Как и к смерти. На прощании с Хеленой приходит такое количество человек, что я сначала не понимаю, как подобное вообще возможно – мне казалось, она была такой одинокой при жизни. А на деле это я ходил к ней реже всех, не баловал своим вниманием. Соседи, подруги, даже пара одноклассников обнаруживается среди престарелой толпы. Мать говорит с каждым из них, каждому уделяет внимание, а Мариана кротко молчит у нее за спиной.

Даже когда мама толкает речь о том, как уважала и любила свекровь, Мариана скромно кивает каждому слову, смахивая слезы с ресниц. Затем гроб опускают в землю, и я отхожу в сторону, чтобы закурить. На самом деле, чтобы никто не видел моих слез – в последнее время кажется, что я произвожу их в невероятном количестве.

– Они с Харри теперь оба смотрят на тебя с небес, сынок. – Шепотом говорит мать, подойдя. Она поглаживает меня по спине. – Не подведи их.

Без понятия, что она имела в виду. Сомневаюсь, что кто-то мертвый может смотреть на меня откуда-то. Бред все это. Гораздо важнее то, что происходит с живыми. И поэтому все мои мысли занимает Мариана: я ищу способ исправить все, что наворотил.

– Вижу, ты каким-то непостижимым образом нашла общий язык с моей матерью? – Замечаю, приблизившись к ней позже, уже на поминках в квартире бабушки.

Мариана ставит тарелку с пирогом на стол, интересуется у двух подруг Хелены, всего ли им хватает, и не принести ли еще воды, а затем поворачивается ко мне:

– Даже если она делает это ради тебя или ради денег, мне плевать. Я уже не боюсь ничего потерять. – Ее губ касается легкая улыбка. – Пока мы