Шрифт:
Закладка:
Когда Ломоносов прибыл в здание МПС, он тоже поинтересовался, где находится император? Ломоносову сообщили, что императорский поезд приближается к Бологому. «И что вы намереваетесь делать далее с ним!» — поинтересовался Ломоносов. «Это еще не решено, — ответил Бубликов. — Я буду сейчас разговаривать с Родзянко по телефону»[1049].
Ломоносов, в отличие от Бубликова, говорит о первой остановке собственного императорского поезда в Бологом, которая была около полуночи 28-го февраля.
Ломоносов вспоминает, что 1-го марта в 3 часа 45 минут утра он был разбужен сообщением: «Императорский поезд приближается к Малой Вишере». Я вскочил и пошёл к Бубликову. Он спал. Было абсолютно невозможно его разбудить. Он бормотал проклятия и упрямо ложился в кровать снова. Я оставил его, а сам побежал к телефону.
— Дума? Соедините меня с Председателем… Михаил Владимирович (Родзянко), это Вы?
— Я — Родзянко. Кто говорит?
— Министерство Путей Сообщений. Я — Ломоносов, член Высшего Технического Совета. Я говорю по поручению комиссара Бубликова. Вы знаете меня…
— Что Вы желаете?
— Императорский поезд приближается к Малой Вишере. Что делать? Что Вы прикажите с ним делать?
— Мы обсудим это. Позовите Бубликова.
Через несколько минут Бубликов подошёл к телефону.
— Да, это-я, Бубликов. Что нужно сделать? Послать поезд в Царское? В Петроград? Удержать в Вишере?.. Ждать? Сколько?.. Хорошо, мы будем ждать…
— Они не могут решить!
Последовали долгие минуты.
В этот момент была принесла из комнаты телеграфа телеграмма: «Малая Вишера. Фурса и Помощник Начальника железной дороги Керн идут в Императорский поезд. Консультация продолжается. Рабочие железной дороги испортили передние колеса локомотива»[1050].
Далее Ломоносов пишет, что пока Родзянко продолжал решать, к нему с Бубликовым в здание МПС пришла ещё одна телеграмма из Малой Вишеры: «Малая Вишера. По приказу Помощника Начальника железной дороги инженера Керна, в 4:50 поезд Литера А возвращён в Бологое»[1051].
Собственно, эти воспоминания Ломоносова полностью совпадают с приводимыми нами выше телеграммами железнодорожных служащих, а также подтверждают нашу версию о том, что императорский поезд был захвачен в Малой Вишере и насильно отправлен в Бологое. Даже называются конкретные исполнители этого отправления.
Дальнейшие описания Ломоносовым, как они с Бубликовым ловили ускользающие поезда по пути из Бологого в Псков, на наш взгляд не более чем сознательное искажение действительности. Но зачем заговорщикам понадобилось скрывать то обстоятельство, что царский поезд был захвачен в Малой Вишере? Потому что по их планам отречение императора Николая II от престола должно было носить характер добровольного отказа, а не революционного действия. Это становится очевидным из дальнейших действий Родзянко поздно вечером и ночью 28-го февраля и 1-го марта.
Весь день 28-го февраля Родзянко вёл активные переговоры с генералом Алексеевым в Ставке, с представителями Совета, с членами «Прогрессивного блока». К полуночи Родзянко принимает окончательное решение связать своё имя с новой властью. Он соглашается действовать от имени ВКГД как от имени нового правительства. Сам Родзянко, как председатель этого Комитета, становился главой этого нового самозваного правительства. Этот шаг означал ликвидацию Государственной Думы, так как её временный комитет становился фактически Временными правительством. Так, Родзянко окончательно сделал свой выбор в пользу революции. Рубикон был перейдён.
Сразу же после этого Родзянко решил немедленно ехать в Бологое для встречи с царём, на которой он хотел потребовать от Государя отречения, а в случае его отказа — арестовать. Об этом вспоминал председатель бюро «Прогрессивного блока», активный участник Февральской революции С. И. Шидловский.
Шидловский писал, что рано утром 1-го марта он «пришёл во Временный комитет часов в семь утра. […] Сразу же Родзянко сказал мне, чтобы я готовился через час ехать вместе с ним к Государю предлагать ему отречение от престола. […] Вопрос о поездке был решён поздно ночью в моё отсутствие и разработан весьма мало. Не была предусмотрена возможность нашего ареста, возможность вооружённого сопротивления верных Государю войск, а с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причём в последнем случае не было решено, куда его отвезти, что с ним делать и т. д.»[1052].
По этим воспоминаниям видно, что они написаны для очень не искушённого читателя. Понятно, что руководители переворота были люди в заговорах искушённые, и просто так на виселицу или на расстрел не пошли бы, а это было бы неизбежно, если бы Родзянко с Шидловским и в правду «не предусмотрели бы «возможность своего ареста, возможность вооружённого сопротивления верных Государю войск». Так спокойно планировать арест Государя, они могли только в том случае, если были абсолютно уверены, что император Николай II находится в их руках.
Но ночью 28-го июля заговорщики взяли под контроль не только императорский поезд. Ранее были фактически блокированы все главные возможные претенденты
