Но, даже если это было так, от этого проекта заговорщикам пришлось отказаться. В случае подобного ложного указа назначение Родзянко, даже фальшивое, было бы сделано от имени императора Николая II. Таким образом, царь сохранялся на престоле, и его отстранение становилось бы очень сложным. Поэтому сначала надо было создать в городе атмосферу полной революции, полного разрыва с Николаем II, чтобы на этом фоне объявление об его отречении не выглядело бы слишком внезапным.

Утром по приказу Родзянко в главном зале Государственной Думы из великолепной золоченой рамы, под отпускаемые шутки присутствующих, был извлечён портрет императора Николая II работы И. Е. Репина. Во время заседания 28-го февраля проколотый штыками портрет Государя валялся на полу за кресдом Родзянко. Как писал генерал Спиридович: «То, что произошло, красноречиво говорит, что у Временного комитета с Государем в уме уже покончено. Это понятно без слов»[1041].

В городе полным ходом шёл слом старой власти. В 16 часов толпа ворвалась в Адмиралтейство, в котором были арестованы военный министр Беляев, генералы Хабалов, Балк, Вендорф, Казаков. Таким образом, к началу 28-го февраля всё императорское правительство, за исключением министра иностранных дел Н. Н. Покровского и министра путей сообщений Э. Б. Войновского-Кригера, которые по всей вероятности были на стороне переворота, было арестовано. Это стало крупной победой революционеров.

Ещё утром революционный комендант Петрограда Б. А. Энгельгардт отдал приказ арестовать в доме № 41 по Знаменской улице Контрразведывательное отделение Штаба округа, с его начальником полковником В. М. Якубовым. При этом управление контрразведки было разгромлено. Арестовали генерала П. Г. Курлова, митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова), председателя Союза русского народа А. И. Дубровина, члена Государственного Совета В. Ф. Трепова, всех офицеров Губернского жандармского управления. Начальник управления генерал-лейтенант И. Д. Волков был схвачен, изуродован и убит выстрелом в затылок. Жандармское управление было сожжено.

В Петрограде продолжались чудовищные расправы над офицерами, жандармами, полицейскими. Как вспоминал генерал К. И. Глобачёв: «Те зверства, которые совершались взбунтовавшейся чернью в февральские дни по отношению к чинам полиции, корпуса жандармов и даже строевых офицеров, не поддаются описанию. Они нисколько не уступают тому, что впоследствии проделывали над своими жертвами большевики в своих чрезвычайках. Городовых, прятавшихся по подвалам и чердакам, буквально раздирали на части: некоторых распинали у стен, некоторых разрывали на две части, привязав за ноги к двум автомобилям, некоторых изрубали шашками. Были случаи, что арестованных чинов полиции и жандармов не доводили до мест заключения, а расстреливали на набережной Невы, а затем сваливали трупы в проруби. Одного, например, пристава привязали веревками к кушетке и вместе с нею живьём сожгли. Пристава Новодеревенского участка, только что перенесшего тяжёлую операцию удаления аппендицита, вытащили с постели и выбросили на улицу, где он сейчас же и умер»[1042].

Важнейшей задачей заговорщиков было установить контроль над железными дорогами. Для этого надо было захватить министерство путей сообщения. Родзянко, несмотря на настойчивые призывы Бубликова, долго не соглашался на это. Этот шаг бы свидетельствовал, что Родзянко окончательно присоединяется к революции. Между тем днём 28-го февраля ещё никто не мог быть полностью уверен, что императорскому поезду не удастся достичь Царского Села. Бубликов настаивал на скорейшем захвате министерства путей сообщения, так как оно обладало своей телеграфной системой, не подчинённой МВД. Кроме того, пока железные дороги не подчинялись революционным властям, контролировать передвижение литерных поездов было невозможно. В конце концов, Родзянко дал своё согласие на захват здания МПС. «Если это необходимо, — сказал Родзянко Бубликову. — Пойдите и возьмите»[1043].

Родзянко также поставил свою подпись под телеграммой с воззванием Бубликова. Это воззвание требовало от железнодорожников полного подчинения новой власти и воспрещала движение поездов в 250-километровом районе вокруг Петрограда. При этом воззвание Бубликова было написано в таком ключе, чтобы от его слов не оставалось впечатления революционности. Главное, на что упиралось в этом воззвании, что «старая власть оказалась бессильной преодолеть разруху, Комитет Государственной Думы, взяв в свои руки образование новой власти, призывает спасать Отечество от разрухи и от неминуемого поражения в войне». Тон воззвания был уверенный, энергичный, властный.

Получив одобрение от Родзянко, Бубликов с небольшим отрядом из двух офицеров и нескольких солдат (по некоторым сведениям это были уголовники, одетые в солдатскую форму) отправился в здание МПС (набережная реки Фонтанки дом № 117) и объявил министру Войновскому-Кригеру, что он арестован. Правда, этот арест был какой-то странный. Министра не только не отвели, как почти всех остальных, в Таврический дворец, не только не отправили в Петропавловскую крепость, но, подержав чуть более суток в собственном кабинете, со, всеми удобствами, 2-го марта с почтением отпустили.

Вообще Бубликов был принят в захваченном им министерстве весьма радушно. Старший Товарищ министра, инженер И. Н. Борисов вышел к Бубликову, протянул ему руку и сказал: «Ну, слава Богу! Наконец-то! Амы вас ещё вчера ждали!» Показательно, Бубликов пишет, что эти слова он предвидел[1044].

Весь аппарат МПС выказал полную лояльность Бубликову. «Безропотно подчинились старшие, — писал Бубликов, — с великой радостью младшие»[1045].

Телеграмма Бубликова, и это тоже весьма подозрительно, немедленно была принята к исполнению подавляющим числом железнодорожных станций. Этого не могло бы случиться без активной помощи центрального аппарата министерства.

Конечно, не все железнодорожники подчинились телеграмме Бубликова. 28-го февраля, в разгар революционной вакханалии, несмотря на смертельную опасность, к Государю попытался прорваться начальник Северо-Западных железных дорог гофмейстер Ф. М. Валуев. Когда Валуев прибыл на Варшавский вокзал, он был убит из браунингов двумя неизвестными[1046].

Бубликов пишет, что, захватив министерство путей сообщения, он немедленно стал узнавать, где находится царь. «Оказалось, что он только что делал попытку пробраться в Петербург по Николаевской ж.д., но доехав до станции Тосно, узнал, что Николаевский вокзал в Петербурге в руках революционных войск, и повернул обратно в Бологое, в надежде, обогнув Петербург с юга, проехать в Царское Село по Виндавской или Северо-Западной ж.д.»[1047].

Как видим, в этих слова Бубликова всё не соответствует истине. Императорские поезда до Тосно никогда не, доехали, а возвращение их в Бологое произошло поздно ночью 1-го марта. То есть Бубликов во время захвата здания МПС никак не мог знать об этом.

В 19 часов 15 минут Бубликов вызвал из Царского Села инженера Ю. В. Ломоносова. Личность этого человека, масона, соратника большевика Л. Б. Красина по организации терактов во время революции 1905 года, затем во время Первой мировой войны крупного железнодорожного чиновника покрыта плотной завесой мрака. Но не вызывает сомнений, что этот человек сыграл одну из главных ролей в захвате императорского поезда и в изменении его маршрута.

Ломоносов пишет, что был вызван Бубликовым телеграммой следующего содержания: «Из Петрограда, Номер 6995. Подана: 28 февраля, в 7:15 по полудни. Инженеру