коридор. Далеко впереди — белая, с чёрными переборками дверь. Слева — белая стенка, которая метрах в пяти от меня заканчивалась, заменяясь рядом тканевых ширм. Это помещение могло быть чем угодно, но вряд ли чем-то хорошим.

Опираясь на белый пластик, я выпрямлялась всё выше и выше, поднимаясь до места, где непроницаемый материал нижней половины стены менялся на прозрачный, проглядываемый верхний. Едва мои глаза оказались на уровне второго, как я увидела их.

Людей. На кроватях, что были выстроены в ряд и повёрнуты передом ко мне. Из ротовых отверстий бедных обреченных торчали трубки ИВЛ. Я замигала от калейдоскопа цветных лампочек и показаний электрокардиографов, что стояли над каждой кроватью рядом с пустыми сейчас штативами.

И чуть не упала, услышав новый стон — на сей раз более громкий. Он исходил не из отгороженного пластиковой стеной реанимационного зала, нет, — а из той части помещения, где находились ширмы.

Со сдавленной от страха грудью я пошла на звук, стараясь не забывать дышать. Дыхательные пути с трудом пропускали воздух. Только сейчас я уловила запахи аммиака и медицинского спирта. Как ни странно, это немного привело меня в чувство, и туман в мутной отравленной голове сделался не таким густым, а походка — менее шаткой. Но реальность по-прежнему оставалась зыбкой. Как в полудреме, я брела вдоль белых ширм. Где-то неподалёку слышался писк монитора, отсчитывающий пульс, и я ориентировалась на него. Вот он всё ближе… ближе…

Запах спирта сделался выраженным.

Меня опять начало тошнить.

Ещё один, более слабый стон — совсем рядом.

За одной из ширм я разглядела мигнувшее красное свечение. С содроганием я подошла туда, и, не дав себе испугаться, отдернула ткань.

Крик застрял в горле.

В небольшом отсеке, на стоявшей справа оснащённой медицинским оборудованием кровати лежал обнажённый до пояса крупный мужчина. Лицо его было полностью забинтовано, не считая прорези для носа. К груди были прицеплены электроды. Запястья стянуты кожаными ремнями. Из локтевой ямки торчал катетер, и по присоединённой к нему прозрачной трубке капельницы медленно текла вишневая кровь — пакет с нею висел на штативе. Плечо другой руки мужчины стягивала манжетка. Как только я заметила её, та со свистом начала стягиваться.

Пациент опять застонал — приглушенно, будто через заклеенный рот. Я судорожно перевела взгляд на стену напротив. Там в ряд висели пакетики с тёмной жидкостью — много, около десяти штук или больше.

Сердце забилось, как загнанное. Глаза защипало. Вытерев с них то ли пот, то ли слёзы, я подошла к пациенту и выдернула иглу из его бледной, как у трупа, руки. При этом я ненароком коснулась и кожи — та была абсолютно ледяной.

Кардиомонитор запищал вдруг сильнее. Красный огонёк под ним оглушительно замигал. Следом завизжала сирена.

Я растерялась, в страхе застыв на месте. Надо бежать, но куда?? Как найти выход?

— На этом пока достаточно, — мягко произнёс сзади мужской голос.

Я развернулась так круто, что чуть не упала. Голова закружилась, меня повело, и я схватилась за противоположную кровати стену. Когда я подняла голову, то увидела Филина. На нём был халат, застёгнутый поверх серого хирургического костюма, и белые медицинские сабо. На губах изверга играла спокойная улыбка.

— Добро пожаловать, Екатерина Семёновна, в моё скромное отделение. Надеюсь, во время этой краткой экскурсии вы успели его оценить. Я заметил, вы приняли в ней активное участие, — Ми хихикнул. — Кстати, я был рад вам всё здесь представить.

— Это… это был ты, — от злости и слабости у меня отнимался язык, а слова, которые хотелось ему сказать, высыпались из головы.

— Согласен. Думаю, в честь этого нам стоит перейти на «ты». Вижу, ты готова, раз сделала это первой. И я с удовольствием, Катя. Катюша…

Химик с ухмылкой сделал шаг вперёд.

Я напряглась. На его лице плясали красные отсветы, а глаза горели странным безумным огнём.

— Тебе некуда бежать. На чем мы там остановились? Да… Если ты не догадалась, я скажу — сегодня, в честь твоего первого дня тут, я сам позволил тебе ознакомиться с устройством лаборатории и потому открыл нужные двери. К сожалению, сегодня я не смог уделить для тебя достаточно времени — был очень занят.

Он кивнул в сторону лежащего пациента и в сторону, где находился зал реанимации.

— Но, к счастью, твоё искреннее любопытство избавило меня от роли полноценного гида. Любопытство истинного ученого, Катя, — ещё шаг вперёд. — Позволь за него тебя поблагодарить. Я ведь ознакомлен с твоей биографией, с твоей научной карьерой. Прочёл твой автореферат, протокол защиты кандидатской. Отличное выступление, ни одного чёрного шара… Биолог вообще отличная профессия. Биолог — бог и не только по созвучию. Он стоит у основ жизни.

Я вздрогнула и вжалась в стену, когда Химик поравнялся со мной. В нос ударили тонкие ноты аромата его парфюма. Сейчас, сливаясь с запахами аммиака и спирта, они перемешивались в мерзкий коктейль отвратительного амбре, и я невольно подумала, что если бы существовали духи с ароматом этого места, то пахли бы они, как нынешняя смесь.

К моему облегчению этот урод прошёл мимо. Наклонившись к забинтованному пациенту, он сделал несколько движений. Сирена затихла. Красные отсветы огонька исчезли. Когда Химик выпрямился и отошёл в сторону, я снова увидела в вене мужчины иголку.

— Что ты с ним сделал?!

Химик повернулся ко мне.

— Скажем так, он стал частью… проекта. Позже я смогу предоставить полный ответ на этот вопрос, но сейчас не заморачивайся, потому что нам с тобой предстоит… другое.

— Ч-что? — от ужаса и холода у меня задрожали зубы. — Ты и со мной…

Нет, нет, нет…

Химик осклабился.

— Ты будешь моим самым дорогим гостем. Все они — никто в сравнении с тобой. Как я хотел тебя заполучить! Ты, наверное, уже поняла.

— Те-те фото в лаборатории… Мои… На ноутбуке Звягина… Они принадлежали тебе!

Поддерживать разговор было нелегко, учитывая, что тошнота всё усиливалась, да к тому же голова опять начала кружиться. Запах аммиака, казалось, разъедал лёгкие.

Филин вздохнул.

— Верно. Когда Данила Иванович попал под подозрение, я просто взломал его компьютер и перебросил ему всё, что нужно. Для меня на самом деле были актуальными фото лишь одного человека — тебя. Остальные для отведения глаз.

По моей щеке скатилась слеза.

— Но… з-зачем ты всё это… Зачем тебе я?!

Он, посмотрев на меня, вдруг открыто и широко улыбнулся.

— Скоро узнаешь. А сейчас…

Воспользовавшись тем, что мерзавец отвернулся, я толкнула его и побежала, минуя ряд ширм, к двери, в которую ещё не заходила. Та