В свете революции и надвигающейся войны с Германией Шифф пересмотрел свое несогласие с финансированием союзников, сообщив сыну: "Если партнеры захотят присоединиться к... будущим займам союзников, у меня больше не будет никаких возражений". После длительного блокирования доступа России к американским денежным рынкам Шифф также продемонстрировал свою готовность финансировать новый режим, лично вложив один миллион рублей в организованный весной того года русский заем.

Морти быстро сообщил о новой позиции Kuhn Loeb Джеку Моргану и их другу сэру Эрнесту Касселю, который обязательно передаст эту новость в нужные британские круги. Обнадеженный тем, что Kuhn Loeb наконец-то выбрала свою сторону, Морти посоветовал отцу сделать публичное заявление, чтобы прояснить позицию фирмы. Но Джейкоб отказался, сказав, что такое заявление "наверняка будет неправильно понято и принижено".

"Ни я, ни фирма не сделали ничего такого, что требовало бы объяснений, - продолжал он, - и даже в этот момент... страсти и джингоизма делается и говорится много такого, что может причинить боль, но это пройдет, а мужественность и самоуважение останутся".

Шифф недооценил ущерб, нанесенный его фирме. Впереди у партнерства было еще много прибыльных лет, но его долгое господство на Уолл-стрит заканчивалось, и оно уже не вернет себе ту могущественную репутацию, которой обладало в начале войны.

-

Если в Kuhn Loeb вопрос о кредитах на военное время вызвал конфликт, то в Goldman Sachs он привел к экзистенциальному кризису. Даже после потопления "Лузитании" Генри Голдман продолжал выступать за Германию. И он разгневал своих партнеров, наложив вето на участие фирмы в англо-французском займе, ссылаясь на правило партнерства, согласно которому решения по андеррайтингу должны быть единогласными. "Чтобы официально заявить о нашей позиции", - вспоминал Уолтер Сакс, его отец посетил Корнер, чтобы лично подписаться на заем, инициированный J.P. Morgan & Co. от своего имени и от имени своего брата Гарри. Сэм Сакс - как это сделали Отто Кан и Морти Шифф - также посетил лорда Рединга, чтобы объяснить позицию своей фирмы.

Ситуация с Генри Голдманом была особенно неловкой из-за тесных отношений Goldman Sachs с лондонской компанией Kleinwort Sons, которая вместе с Lehman Brothers входила в партнерство по андеррайтингу Trio. Британская фирма предупредила Goldman Sachs, что ей грозит попадание в "черный список" в Англии. "Вполне естественно, что взгляды и мнения по таким вопросам расходятся, - писал Артуру Саксу представитель Kleinwort Герман Андреа, - и я, со своей стороны, всегда отношусь к мнению г-на Голдмана с особым уважением". Нас встревожила именно широкая огласка этого вопроса. Я очень рад, что ваш отец обратился к Редингу, и не сомневаюсь, что если никаких активных шагов предпринято не было, то это произошло благодаря объяснениям, данным в этой беседе".

Однако это имело свои последствия. Осенью 1915 года Банк Англии не позволил Kleinwort Sons объединиться с Goldman Sachs и Lehman Brothers в IPO Jewel Tea Company.

Следующим летом, в июле 1916 года, Министерство блокады - бюрократическая структура, контролирующая торговлю с врагами Великобритании, - неожиданно вызвало представителей Kleinwort на совещание, где, к их шоку, британские чиновники предъявили им пачку перехваченных телеграмм между Goldman Sachs и австрийскими и немецкими банками. Из этой переписки, заявил впоследствии Kleinwort своему американскому партнеру, было "совершенно очевидно, что вы ведете активный обменный бизнес со странами, с которыми мы находимся в состоянии войны". Мы были откровенно поражены очевидной важностью этих операций". Британское правительство заставило Kleinwort закрыть совместный счет с Goldman Sachs, чтобы исключить возможность того, что даже косвенным образом британская валюта может поддерживать валютные операции с врагами.

Доподлинно неизвестно, какими сведениями располагало британское правительство о деловых связях Goldman Sachs с Центральными державами, но Бюро расследований, предшественник ФБР, позднее перехватило письмо, свидетельствующее о том, что немецкие оперативники в Нью-Йорке рассматривали Генри Голдмана как важного союзника. В письме, датированном 27 января 1917 года - чуть более чем за два месяца до того, как Соединенные Штаты вступили в войну, - Ричард А. Тиммершайдт, банкир немецкого происхождения, тайно сотрудничавший с Генрихом Альбертом, писал в Берлин о "нашем друге Генри Голдмане" - "энергичном и очень опытном банкире", который "доказал свою высокую надежность в отношении его настроений". "(В июле 1917 года, после допроса федеральными агентами, Тиммершайдт перерезал себе запястье безопасной бритвой и выбросился из окна своей квартиры на десятом этаже Центрального парка на юге)

В материалах дела Бюро расследований говорится, что один из членов Американской защитной лиги - санкционированной правительством сети гражданских шпионов, охотившихся за немецкими сторонниками и подозреваемыми в радикализме, - донес на Генри Голдмана: "Он и его жена почти все время общаются с людьми, чьи взгляды непатриотичны, и они особенно дружны с некоторыми очень прогерманскими музыкантами, среди которых Бодански" - ссылка на Артура Бодански, венского дирижера, курировавшего немецкий репертуар в Метрополитен-опера.

Среди ближайших друзей Голдманов из Германии была меццо-сопрано Елена Герхардт. Когда 6 апреля 1917 года Соединенные Штаты объявили войну Германии, Генрих и его жена Бабетта находились в Сан-Франциско вместе с певицей, которую они сопровождали на Западное побережье для серии сольных концертов. Новость "обрушилась на нас с внезапностью грозовой тучи", - писала Герхардт в своих мемуарах, вспоминая, что Голдманы были "в слезах" из-за вступления Америки в конфликт.

Менее чем за год до этого Вудро Вильсон с трудом выиграл перевыборы под лозунгом "Он уберег нас от войны". Но теперь по стране прокатилась волна патриотического воодушевления: граждане вышли на парады в День лояльности, банкиры с Уолл-стрит мобилизовались на выпуск облигаций Свободы, а молодые люди заполнили призывные пункты. "Я помню, как моя бабушка Дора [Сакс, дочь Юлиуса и Розы] рассказывала, что когда США вступили в Первую мировую войну в 1917 году, многие семьи разбивали свои немецкие елочные украшения", - говорит сэр Стивен Барретт, занимавший пост посла Великобритании в Чехословакии и Польше.

Племянники и племянницы Генри поспешили присоединиться к военным действиям. Гениальные дочери Джулиуса Голдмана, Агнес и Хетти, вступили в Красный Крест. Пол Сакс, которого посчитали слишком маленьким для военной службы, отправился во Францию в качестве санитара. Уолтер Сакс, любимый племянник Генри, подал заявление в школу кандидатов в офицеры и был отвергнут. Оба сына Генри, Роберт и Генри-младший, известный как Джуни, поступили на службу в качестве морских офицеров.

Но даже когда Голдманы и Саксы присоединились к остальной стране в мобилизации на войну, прогерманские тирады Генри "продолжались", - вспоминал Уолтер Сакс. Он