следует преувеличивать эти достижения: русские писатели XIX столетия постоянно обрушивались на продажную и неэффективную местную бюрократию. Родрик Маккрю, однако, ставит в заслугу Павлу то, что он заложил основы централизованного управления, которое сохранялось в течение всего XIX века.

В XIX веке власти поддерживали равновесие внутри системы, проявляя терпимость к различиям между местными сообществами и осуществляя централизованный контроль. Попытки Екатерины установить общеимперские стандарты, создать всеимперское дворянство, упорядочить управление неизменно заканчивались осознанием пределов того, что можно было сделать в местных условиях. К концу столетия государство стало проявлять больше активности (городское планирование, сооружение каналов и т. п.), но никогда не стремилось явным образом улучшить положение на местах, несмотря на заявления Петра I и Екатерины II относительно социальных вопросов. К концу XVIII века внутри империи все еще сохранялось заметное разнообразие административных структур, законодательства и институтов управления.

Тем не менее, государство оставляло институты, которые считало необходимыми для контроля над империей. Оно содержало централизованную бюрократическую систему, выполнявшую главные функции: сбор налогов, набор рекрутов, контроль на местах. Реформы 1775 года усилили стандартизацию в административной сфере и укрепили связь между властью и народом. Важным обстоятельством надо признать то, что, в отличие от Османской империи и Франции, Россия не отдавала должности на откуп и поэтому власть не утрачивала влияния на местах, хотя места там были в основном заняты дворянами. Политической коррупции не существовало. Все сферы, в центре и на периферии, находились под контролем губернаторов и генерал-губернаторов, все подданные платили вводимые императором налоги, подчинялись публикуемым им законам, соблюдали установленные им бюрократические процедуры. Даже после того, как Павел I вывел некоторые западные окраины из-под действия указов 1775 года, там по-прежнему правили назначаемые Петербургом губернаторы, действовали введенные центром налоги, удовлетворялись военные нужды империи. Такая сознательная проекция центрального контроля давала империи устойчивую власть.

* * *

О военной сфере в XVIII веке: Stevens C. Russia’s Wars of Emergence, 1460–1730. Keep J. Soldiers of the Tsar: Army and Society in Russia, 1462–1874. Oxford: Clarendon Press, 1985; Fuller W. Strategy and Power in Russia, 1600–1914. New York: Free Press, 1992; Bushkovitch P. The Romanov Transformation, 1613–1725 // The Military History of Tsarist Russia / Ed. by F. Kagan, R. Higham. New York and Basingstoke: Palgrave, 2002; Menning B. The Imperial Russian Army, 1725–1796 // The Military History of Tsarist Russia / Ed. by F. Kagan, R. Higham. New York and Basingstoke: Palgrave, 2002. Спор о «гарнизонном государстве»: Pintner W. The Burden of Defense in Imperial Russia, 1725–1914 // Russian Review. 1984. № 43. Р. 231–259; Hellie R. The Economy and Material Culture of Russia, 1600–1725. Chicago: University of Chicago Press, 1999; Hartley J. Russia, 1762–1825: Military Power, the State, and the People. Westport, Conn.: Praeger, 2008.

О совокупной налоговой нагрузке на крестьянские хозяйства: Jones R. Bread upon the Waters: The St. Petersburg Grain Trade and the Russian Economy, 1703–1811. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2013.

О русской бюрократии, помимо классических работ Писарьковой и Демидовой (см. библиографию к главе 9): Троицкий С. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М.: Наука, 1974.

Выдающимся авторитетом в области русской государственной администрации XVIII века является Джон Ледонн: LeDonne J. Absolutism and Ruling Class: The Formation of the Russian Political Order, 1700–1825. New York and Oxford: Oxford University Press, 1991; LeDonne J. Ruling Russia: Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. Princeton: Princeton University Press, 1984; LeDonne J. The Territorial Reform of the Russian Empire 1775–1796. I: Central Russia, 1775–84 // Cahiers du monde russe et soviétique. 1982. Vol. 23. № 2. Р. 147–285; II: The Borderlands, 1777–96 // Cahiers du monde russe et soviétique. 1983. Vol. 23. № 4. Р. 411–457. См. также: Givens R. Eighteenth-Century Nobiliary Career Patterns and Provincial Government // Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century / Ed. by W. McKenzie Pintner, D. K. Rowney. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1980. Р. 106–129; Wirtschafter E. Russia’s Age of Serfdom 1649–1861. Malden, Mass.: Blackwell Pub., 2008; McGrew R. Paul I of Russia, 1754–1801. Oxford: Clarendon Press, 1992.

Глава 15

Финансовая политика и торговля

В XVIII веке монархи постоянно думали о деньгах, за исключением случаев, когда вовсе не думали о них. Деньги тратились без учета доходов – до тех пор, пока острая необходимость (военные расходы, внешний долг) не вынуждали принимать радикальные меры финансового характера. Проблем насчитывалось немало, но ресурсы были потенциально доступны. Рост населения внутри страны и в Европе, а также подъем европейской экономики стимулировали спрос на российские товары; военные действия стимулировали производство; экспансия давала новые ресурсы. На протяжении всего столетия Россия отвечала при помощи не столько инноваций, сколько традиционных методов (прямые и косвенные налоги). Власти реагировали на бюджетные кризисы лишь постфактум, не принимая упреждающих мер, а потому реформы в налоговой сфере были нацелены в основном на получение доходов и не предусматривали никакой масштабной программы. При этом постановку целей и характер реформ определяла идеология, подразумевавшая как контроль меркантилистского образца, так и финансовую либерализацию в духе учения физиократов.

НА ПУТИ К ФОРМИРОВАНИЮ НАЛОГОВОЙ ПОЛИТИКИ: НАЛОГОВЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ В ЕКАТЕРИНИНСКОЕ ВРЕМЯ

Европейские монархи-абсолютисты XVIII века имели в своем распоряжении много свободных средств. В течение всего столетия в России, также как во Франции и Великобритании, бо́льшую часть государственного бюджета составляли военные расходы: в начале царствование Петра I они выросли с 50 % (1701) до 70 % (1724). В несколько последующих царствований – Екатерины I (1725–1727), Петра II (1727–1730) и Анны Иоанновны (1730–1741) – власти урезали местную администрацию, старались не вести внешних войн и уделяли мало внимания вооруженным силам. Зато продолжилась петровская традиция увеличения придворных расходов, причем суммы тех времен намного увеличились: императоры не жалели денег на строительство и отделку дворцов, церквей, административных зданий, разбивку садов и парков, культуру и развлечения при дворе. И. де Мадариага напоминает, что одним из оснований легитимности абсолютных монархов была демонстрация (культуры и цивилизации, богатства, власти), и во всей Европе имело место «правление посредством демонстрации». Елизавета (1741–1761) преуспела в тратах обоих видов: она восстановила армию и оплатила очень дорогостоящую Семилетнюю войну (1756–1763) и, кроме того, возводила роскошные дворцы и церкви в стиле рококо по всей стране. Цифры, относящиеся к бюджету, говорят сами за себя: в 1744 году армия поглощала 80 % государственных доходов, но в 1762 году, под конец царствования Елизаветы, ее доля