Фил уже отвез девочек в мамин дом, а тетушка Хелен подвезет туда меня и маму. Мы складываем еду, оставшуюся после банкета, в коробки, чтобы забрать с собой.

— Рыбу не бери, — советует мама. — Приготовленная на пару рыба на следующий день невкусная.

— Бери, бери! — перечит ей тетушка. — Завтра решишь, вкусная она или нет.

— Но она же на пару! — протестует мама.

— А снаружи обжарена, — говорит тетушка, совершенно не обращая внимания на подругу.

Я не даю втянуть себя в их перепалку и занимаюсь курицей и свининой. Между делом наливаю себе оставшегося чая с хризантемой, пока официанты не унесли его со стола.

— Действительно, очень вкусный чай, — замечаю я, пытаясь перенаправить разговор тетушки и мамы в нейтральное русло.

— Подожди, ты еще не была в Ханчжоу, — говорит мама. — Там лучший чай во всем мире.

— О! — отзывается тетушка, и ее глаза вспыхивают энтузиазмом. — Надо сходить к тому волшебному источнику, у которого мы когда-то были. — Она поворачивается ко мне: — В нем вода тяжелая, как золото. Твоя мать тоже ее пробовала.

— Слишком сладко, — критикует мама. — Они кладут слишком много сахара.

— И вовсе не сахар! — вскидывается тетушка. — Это какие-то семена цветов, очень редких. Они цветут раз в девять лет. Семена надо раздавить и положить в воду.

— А еще очень дорого, — продолжает мама. — Дают вот столько, — она сближает большой и указательный пальцы. — А платишь очень много.

— Достаточно и щепотки, — возражает тетушка Хелен. — Делаешь этот глоток, он спускается внутрь и меняет все на своем пути: твой желудок, сердце и разум. И все становится сладким.

— Спокойным, — поправляет мама. — Все внутри тебя наполняется покоем, и больше не остается ни боли, ни волнений.

— Твоя мать купит тебе такой напиток.

— Если мы поедем, — напоминает мама.

Тетушка смеется:

— Если сможем поехать, и если его найдем. Может, я уже и не вспомню, где он.

— Я помню, — говорит мама.

— Помнишь? — хмурится тетушка.

— Ну конечно. Я помню все в точности.

— Как такое может быть? Это же я тебя туда отвела!

— Зато я могу найти это место.

Я наблюдаю за их непрекращающимся спором, хотя, возможно, это вовсе не спор. Они так вспоминают и мечтают. Вместе. Они уже видят все это перед собой: гору, на которую можно подняться пешком, и время, когда они были такими молодыми и верили, что перед ними лежит жизнь, в которой их ждет много хорошего. И вода в источнике именно такая: тяжелая, как золото, и сладкая, как семена редкого цветка.

Я тоже ощущаю этот вкус и тоже чувствую это: один небольшой глоток, чтобы вспомнить все, что ты считал забытым, и заново обрести все оставленные надежды.

26. БЕСПЕЧАЛЬНАЯ

Сегодня в мой магазин пришла новая клиентка. Она накупила много дорогих товаров: больших букетов и мандариновых деревьев для торжественного открытия ресторана. А еще сегодня позвонил муж Перл и спросил, могу ли я посидеть с детьми на следующих выходных, пока они с женой уедут на второй медовый месяц. Мы с Хелен ели остатки с банкета Бао-Бао, и она сказала:

— Ты была права. Эта рыба совсем невкусная на второй день.

И я подумала: сегодня у меня счастливый день.

А потом Хелен сказала вот что:

— Я должна признаться кое в чем. В том, что говорила много нехорошего.

И мне показалось, что день становится еще лучше. Она продолжила:

— Я всегда уверяла тебя, что Вэнь Фу был неплохим человеком, не таким ужасным, как ты описывала. Но все это время я знала, что он был плохим. Он был ужасным! — И она помахала рукой перед лицом, словно отгоняя неприятный запах.

Так значит, Хелен решила исповедаться. Она думает, что скоро умрет, и теперь наконец-то говорит мне всю правду!

— Я пыталась заставить тебя думать о нем как о хорошем человеке, — сказала она. — И убеждала, что он стал таким из-за той аварии. А знаешь почему?

— Ты просто многого не понимала! — ответила я. — Ни того, как я страдаю, ни того, как мучаюсь из-за воспоминаний. Но теперь-то понимаешь!

— Я поступала так, чтобы ты ни в чем не винила Перл.

— Что это ты говоришь! — воскликнула я, внезапно испугавшись. — В чем это я могла винить Перл?

— Если бы ты думала, что Вэнь Фу таким уродился, то могла бы подумать, что и Перл родилась плохой. Но сейчас я вижу, что ты никогда бы так о ней не подумала. Ты всегда ненавидела его, но всегда любила ее. И она совершенно на него не похожа. Значит, я больше могу не беспокоиться. Теперь я могу быть искренней. Он был злым и очень плохим человеком.

— Так ты знала? — спросила я. — Что Вэнь Фу, возможно…

— Ну конечно же, знала! — Хелен нахмурилась. — А как мне было не знать? Я же не глупая. Ведь я все видела, когда вошла в квартиру: и его, и пистолет у тебя в руках, и твое безумное лицо. А потом, все эти годы, видела, как ты боролась, чтобы завоевать Перл. С Сэмюэлем ты никогда так не делала. С дочерями, конечно, все иначе, да и дочери бывают разные. Но да, я знала.

— А тетушка Ду знала?

Хелен кивнула.

— Ай! Как же так, вы обе знали, но ни одна не сказала ни слова?

Хелен похлопала меня по руке:

— Эх… Малышка, кто мы такие, чтобы задавать подобные вопросы?

После обеда я сказала Хелен, что собираюсь в магазин.

Куда? — спросила она. — Может, я пойду с тобой.

— Я еще пока не знаю, — сказала я.

— Ну и хорошо, именно так я и хочу пойти, — сказала она.

Так что мы пошли в соседний магазин, в «Торговую компанию Сэма Фука». Миссис Хон тут же открыла кассу, думая, что мы зашли разменять двадцатидолларовые купюры.

— Нет, нет, — сказала я. — На этот раз мы пришли за покупками. Я хочу купить кое-что для дочери.

Миссис Хун заулыбалась, и Хелен тоже. Я стояла перед фарфоровыми статуями: Будды, Богини милосердия, Денежного бога, Бога войны, всяких разных божеств, приносящих разную удачу.

— Вы хотите что-то для украшения или для поклонения? — спросила миссис Хон. — Если для поклонения, я дам вам тридцатипроцентную скидку. А если для украшения, мне придется оставить полную цену.

— Для поклонения, — сразу ответила Хелен.

— Во всяком случае, не просто для украшения, — уточнила я и повернулась к Хелен; — Да, ты права.

Я хочу найти что-нибудь для Перл, чтобы она могла поставить на алтарь. Я обещала тетушке Ду, уже давно. Я думала об этом