раз, когда мы с Викой собираемся на вечернюю прогулку со щенком. Целый день мы валялись в кровати, потом плескались в бассейне гостиницы — маленьком, но довольно чистом и на удивление безлюдном (видимо из-за заметно прохладной воды), потом посмотрели старую комедию, забрасывая друг друга шоколадными драже из большой миски, куда насыпали разных сладостей, вместо попкорна, который, как сказала Вика, был у нас во вчерашней программе.

Целый день мы делали все те вещи, от которых Виктория Лисицына трехлетней давности воротила бы нос. Та Вика любила проводить время в модных органических ресторанах, пробовать какие-то всратые блюда гурманской кухни, а продукты с содержанием белого сахара называла «отравой». Концерты, посещение показов непонятной херни, бесконечные походы по магазинам в поисках непонятно чего, многочасовые зависания с подружками в разных СПА и салонах красоты — ее день в основном состоял из этого. Если бы тогда я предложил ей насыпать в огромный таз разных шоколадных батончиков, кокосового печенья и глазированного шоколадного драже, она сначала бы вызвала мен экзорциста, а потом упала в обморок от ужаса.

Не могу сказать, что скучаю по прежней Вике.

Потому что в новой не осталось ничего от прежнего напускного образа «уникальной личности», но это та самая Вика, которую я видела искренны оплакивающей смерть бабушки, и которая лепила для меня вареники с вишнями, заботливо перебирая каждую ягоду, чтобы не пропустить ни одной косточки, и та Виктория Лисицына, которая спала в обнимку со своими первыми брендовыми туфлями, и боялась их носить, чтобы случайно не поцарапать или не сломать каблук.

Будет неправильно сказать, что я не любил их обеих, но за той «нетакуськой» я точно не буду скучать. Но эту я точно не хочу потерять.

Поэтому купил кольцо. В точности, как она однажды описывала.

Если честно, поддаться искушению сразу ее окольцевать, до сих пор сложно. Но я дал себе обещание сначала поговорить с Катей. Очень по-скотски звать замуж одну девушку, не до конца расставившись с другой.

Я бросаю взгляд на телефон — звонит мой хороший знакомый, финансовый аналитик и большая светлая голова Шарапов Сергей. В свое время именно благодаря его советам, в самый разгар всемирного финансового кризиса, я смогу удержать «Гринтек» на плаву. Он же помогал мне держать нос по ветру, когда после операции мне пришлось начинать все заново.

— Привет, Сергей, — здороваюсь первым, прикидывая, какая причина заставила его позвонить. Обычно, всегда звоню я и по строго определенному типу вопросов.

— Кто-то скинул акции «Гринтек», — в свойственной себе совершенно механической манере, сообщает Шарапов. — Подумал, что тебе нужно это знать.

Я верчу головой, пытаясь определить, где Вика и услышит ли она наш разговор, но судя по шуму воды, она в которой раз побежала принимать ванну — сегодня особенно жаркий день, а после тридцати минут работы кондиционера, она так расчихалась, что я вырубил его к херам. Несмотря на всю свою показную бесшабашность, сопли лисица всегда хватает на раз-два.

— Я этого не делал, — озвучиваю для галочки, чтобы дальше разговор был уже более предметным.

— Я так и подумал, поэтому и звоню. Я знаю, что ты еще держишь «пакет». Если не хочешь выручить хотя бы что-то — самое время сбрасывать, Алексей. Если темпы не снизятся, через день, максимум — два, твои акции станут чудесной оберточной бумагой.

— А они могут снизиться?

— Сомневаюсь. Слили приличное количество и явно не для того, чтобы отступать.

Я верчу его слова в голове, прикидывая, кому и зачем это может быть нужно. Сейчас «Гринтек» в такой глубокой заднице, что делать его ее более нерентабельным просто бессмысленно. И даже если я не успею слить свои акции, и потеряю какие-то деньги — меня это точно никак не разорит. Значит, эта атака никак не может быть направлена конкретно против меня. Если взять за основу этот логичный вывод, то остается единственная причина, по которой кто-то в ноль понижает стоимость акций «Гринтек».

Появился желающий его купить.

— Это не то, чтобы мое дело, Алексей, — отвлекаюсь от своего мысленного расследования на голос Шарапова, — да это и не в моих правилах, но я помню, что для тебя «Гринтек».

— Предлагаешь держать руку на пульсе?

— Предлагаю крепко задуматься, как разгребать это дерьмо. Кто-то играет против тебя, Яновский. Подумай, перешерсти приятелей. Начать лучше с тех, кто может владеть достаточным количеством акций для такой подставы.

— Спасибо за сигнал, Сергей. За мной не заржавеет.

Я еще несколько минут верчу в руках телефон, прокручивая в голове короткий разговор и мои личные из него выводы.

Кто-то нацелился на «Гринтек». Кто-то достаточно обезбашенный для настолько неоправданного риска. Я ведь могу и не скинуть акции. Могу воспользоваться шансом и скупить оставшиеся, хотя мое положение это никак не изменит, потому что на данный момент у меня на руках достаточные для контроля сорок процентов. Остальное разбросано по мелким акционерам. Когда мы с Тихим только раскручивали эту аферу, то это было одним из столпов плана — следить за тем, чтобы никто не перехватил больше, чем у нас, иначе все усилия пошли бы коту под хвост.

Черт.

Если бы я не был уверен, что акции Марата теперь мои, то сразу бы подумал на него. Потому что у моего любимого братца есть мотив и повод, а так — была бы и возможность. Но я его обезвредил и вывел из игры. Марат, конечно, может попытаться вставить палки мне в колеса, но для этого ему нужны две вещи: деньги и…

— Все хорошо? — Я так задумываюсь, что не слышу вернувшуюся из душа Вику. — У тебя сейчас такое лицо было, как будто пока я принимала душ, ты успел принят, обезглавить и спрятать труп гонца плохих новостей.

— Ты даже не представляешь, насколько права, — говорю задумчиво, потому что мысль, на которой я споткнулся из-за появления Вики, продолжает зудеть на подкорке. Мягко говоря, ни хуя не приятная мысль. — Вик, я должен вернуться домой.

Она смотрит на меня рассеянными голубыми глазами.

— Это из-за… — запинается, как будто решает, стоит ли озвучивать предположение. — Твоя девушка? Что-то случилось у нее?

— Нет, Вика, это просто работа. Не накручивай себя.

«Тоже самое мог бы сказать и себе», — предлагает внутренний голос, который прекрасно знает, какое дерьмище только что всплыло в моей башке в порядке бреда, и которое я никак не могу утопить обратно.

— Я не знаю, как себя не накручивать, если десять минут назад, когда я шла в душ, ты был одним, а теперь… совсем другой.

— Так бывает,