— Помнишь, у меня пуговица оторвалась, и ты дважды колола палец пока вдела нитку в иголку?

— Если ты намекаешь, что я безрукая и ничему не способна нау…

Он снова впивается в мои губы, на этот раз безапелляционно и жадно, ставя все разговоры на длинную паузу. А когда я осмелела и притронулась к его нахальному языку своим, громкий стон Лекса красноречивее любых слов намекнул действовать смелее.

— Кровать, Лекс, — шепчу я в редких передышках между поцелуями, когда мы отрываемся друг от друга только чтобы глотнуть воздуха.

— Я бы тебя и стоя трахнул, зараза, — скрепит зубами он, но все-таки подхватывает под бедра и подталкивает помочь ему с дверью.

А когда я нарочно копаюсь с ручкой, звериным рыком предупреждает, что если я не открою ее прямо сейчас, то объяснять администраторам, куда делась дверь, придется мне.

Он заносит меня в спальню и прохладный воздух здесь приятно покалывает раскаленную кожу. Спускает на пол, нарочно давая волю рукам, протягивая ладони по всему моему телу, на мгновение замирая под подмышками, а потом снова обнимает за щеки и прикусывает уголок рта, оставляя там влажный след от слюны, который мне тут же хочется слизать языком. Отстраняется на шаг, шаря по мне голодным взглядом. А у меня дыхание сбивается от того, какой он чертовски невероятно невозможно красивый. И сердце от этой мысли просто в галоп — и потом в ступор, как на полном ходу влететь в бетонную стену.

Потому что я, блин… кажется… совершенно определенно…

Я бросаюсь к нему, обхватываю за шею, хоть для этого приходиться встать на цыпочки. Не думать ту мысль, которая разобьет мне сердце и вытравит из меня душу. Может, это будет просто секс, может быть, он даже станет регулярным и может быть, я снова стану для него той Викой, которую он когда-то так сильно любил. Или все начнется и закончится еще до того, как взойдет солнце.

Я ничего не знаю, кроме одного, что ясно наверняка — хрена с два я дам ему остановиться.

Руки Лекса, еще секунду назад свободно висящие вдоль тела, вдруг оказываются у меня на плечах — он ведет ладонями по тонкому шелку, и это какое-то особенное удовольствие, ощущать его шершавую кожу сквозь шелк. Он обводит ключицы большими пальцами, одновременно спускаясь губами до шеи, а потом — до моего уха, которое обводит языком, выуживая из меня новые тональности стонов.

— Ты всегда так остро на это реагировала, — хрипло посмеивается над моей реакцией.

Я понятия не имела, что именно уши окажутся настолько чувствительными к мужской ласке, и эту грань моей сексуальности тоже открыл мне «скромняга Лекс». Но с тех пор, как до меня дотрагивались мужские руки — его, блин, руки! — я стала какой-то гипер-отзывчивой, потому что одного показывания мочки достаточно, чтобы мои колени предательски дрогнули.

Лекс подхватывает меня под подмышки, поднимает, требует обнять его ногами, и я послушно исполняю приказ. А он за секунду сдергивает с меня рубашку, не удосужившись хотя бы попытаться ее расстегнуть. Пуговицы пластмассовым дождем стучат по полу, но Лекса это только еще больше раззадоривает. Я знаю, что он задумал уже по тому, как многозначительно он берется за пояс моих штанов.

— Лекс, ты не порвешь его, — говорю я.

И эта наглая сволочь, самодовольно выгнув бровь, делает это ровно в один рывок.

Раздирает их на два лоскутка, а потом хаотичными движениями рвет остальное.

Последняя вещь рвется с характерным треском. Он заставляет смотреть ему в глаза, когда медленно протаскивает между нашими телами то, что секунду назад было моими симпатичными кружевными трусиками. И когда между нашими телами не остается ничего лишнего, он сильнее разводит мои бедра, свободной рукой надавливая на копчик, чтобы я выгнулась ему навстречу и прижалась к раскаленной смуглой коже своей бессовестно раскрытой промежностью.

— Черт, — вздыхаю от того, как чувствительно клитор реагирует даже на это просто касание.

А Лекс прижимает меня еще крепче, подкручивая мой таз таким образом, чтобы я терлась об его живот, наращивая темп. И когда я начинаю двигаться быстрее, чтобы получить долгожданную разрядку, он вдруг разворачивается и укладывает меня на кровать, становясь между моими широко распахнутыми ногами все еще, блин, абсолютно одеты ниже пояса.

— Лекс, нет, нет… — Я пытаюсь снова сомкнуть на нем ноги, но он жестко разводит их коленями, разглядывая меня сверху вниз и плотоядно потирая губу большим пальцем. — Лекс, блин, я не кончила!

— Ага, — выдает свое фирменное словечко, которое может произносить сотней разных интонаций. — Кончишь, когда я так решу.

— Сволочь, — закрываю лицо ладонью, готовая от злости вцепиться зубами в собственную руку.

Но он как будто нарочно дает мне эту короткую передышку, а потом медленно проводит ребром ладони у меня между ног, прикасаясь к набухшим от возбуждения складкам. А когда я пытаюсь подвинуться навстречу, наклоняется, захватывает мои руки в тиски свей ладони и заводит их мне за голову, растягивая и обездвиживая, словно грешницу.

— Нет, Вика, — прищелкивает языком, еще раз издевательски медленно поглаживая меня между ног, — главный сегодня я.

Его средний палец проталкивается между моих складок.

Медленно, мучительно медленно, заставляя меня чуть ли не хныкать, прося о большем.

Большой палец лениво потирает мой чувствительный клитор.

— Охренеть ты мокрая, — стонет сквозь зубы, сглатывая так нервно, что кадык натягивает кожу на его покрасневшей шее.

И обрушивается на мою грудь своим жадным ртом, заставляя выгнуться навстречу его ласке. Его рот захватывает чувствительный твердый сосок, язык обводит вокруг него широкие круги, постепенно добираясь до центра, а когда чувствительную плоть прикусывают зубы, я все-таки не выдерживаю и желаю ему провалиться сквозь землю со своими играми!

— Никакого терпения, — хищно сверкает ставшими почти черными глазами. — Привязать тебя что ли…

— Иди ты к черту, Лекс! — Я отчаянно вколачиваю бедра в кровать, потому что почти полностью им обездвижена и больше никак не могу выразить свой протест. — Трахни меня уже, блин, придурок!

Но вместо того, чтобы сделать то, о чем я чуть ли уже не умоляю, Лекс закидывает мои ноги себе на плечи подпирает ладонями мою задницу и подносит к своему рту словно угощение.

Он и раньше видел меня голой, но никогда… боже… ничего подобного не вытворял, хотя, конечно, его зык был буквально во всех частях моего тела.

Но сейчас, когда он просто накрывает мой клитор ртом, я почти моментально взрываюсь от удовольствия. Он лижет мой клитор