- Да, да...

- С первым тезисом я абсолютно согласна. Да, я имею право отказаться. Я прекрасно знаю это. А вот со вторым не соглашусь. Не должна. И не буду, - оказывается, нежные розовые губы могли изрекать чеканные фразы не только на уроках риторики.

- Но почему, Керо?!..

- Для вас я не Керо, мэтр Васта, - поправила северянка. Ровно, спокойно, но лучше бы отвесила пощечину. - Тем не менее, я отвечу на ваш вопрос. Потому что таково мое желание. Вы удовлетворены? Теперь вы оставите меня в покое? Я хотела переодеться. Или я обязана делать это в вашем присутствии?

Саннио вскочил. Сходил, называется. Если герцог узнает о разговоре, будет долго смеяться. И все же на душе изрядно полегчало. Если девица Къела сама этого хочет и все прекрасно понимает, ну так пусть идет хоть в спальню к Гоэллону, хоть на Кандальную улицу! Саннио сделал все, что мог - не запирать же упрямую в комнате? Такая чего доброго в окно вылезет, хотя бы назло секретарю. Влюблена она в герцога, что ли? Или просто упирается только потому, что мэтр Васта попытался ее отговорить? Противостоящий ее побери, пусть сама решает, что ей нужно - она, кажется, в состоянии. Хотя почему бы не проверить?

- Госпожа Къела, а если вместо герцога я решу вас чему-нибудь научить?

Оплеуха, полученная Саннио, заставила его вспомнить о том, что он говорит не только с (пока еще) девицей из Старшего рода, но и с девушкой, которую учили защищаться герцог Гоэллон и Кадоль. Перед глазами закружились цветные искры.

- Вы забываетесь, Васта, - прошипела Керо. - Да и чему вы можете меня научить?

- А если прикажет герцог? - наверное, Саннио вчера забыл помолиться на ночь, и во сне в него вселилась целая куча зловредных демонов, а может, и сам Противостоящий.

Керо распахнула пеньюар и показала тонкий поясок, к которому был привешен короткий кинжал в кожаных ножнах.

- Это достаточно убедительный ответ? - спросила она. - Один из нас этого урока не переживет.

- Вы влюблены в герцога? - Интересно, а вторую пощечину, для симметрии, отвесит?

- А вы? Могу ли я считать, что ваша дерзость продиктована ревностью? - мерзавка ядовито улыбнулась - не иначе как у Гоэллона выучилась.

Саннио остолбенел. Дать бы ей пощечину в ответ, - но женщин не бьют, что бы они ни говорили, даже подобные гадости.

- Вы спятили? - выдавил он.

- А вы? Почему вы сочли, что я влюблена? Потому что принимаю его предложение, а вам отказала? Вам назвать поименно тех, кому бы я тоже не стала отказывать? И в них я влюблена?

Секретарь вновь покраснел, должно быть, до корней волос. Он глянул в зеркало - так и есть, вареный рак в панцире, в серой камизоле. Нужно было прекращать неприличный и оскорбительный для обоих разговор.

- Благодарю, госпожа Къела, вы полностью избавили меня от беспокойства за вашу судьбу, - слегка поклонился Саннио. При необходимости и он мог выражаться подобным образом, это к тому же было куда легче, чем говорить по душам со взбалмошной нахальной девицей.

- Рада за вас, - презрительно бросила северянка. - Если встретите Марису, скажите ей, что мне нужно жемчужное ожерелье.

- Вы спутали меня со своим лакеем, - Саннио еще раз поклонился и вышел.

За девицу Къела он уже ничуть не волновался, и это радовало. Нет, ну какова ведьма, а?! Что там водится в тихом омуте? Щуки? Щука она къельская после этого. Это ради нее Саннио надерзил герцогу, ради нее рисковал если не головой, то местом? Стоило это того?

Саннио спустился через кухню в погреб, взял там бутылку вина, вылез наружу за штопором, хлебнул прямо из горла и решил, что - да, стоило. Разбитая скула саднила, юноша коснулся ее пальцами и увидел кровь. И все равно - стоило!..

8. Саур - Собра - Къела

Вестовой был тяжело ранен. Тамерский иззубренный болт, пробивший ребро, нельзя было вытащить на ходу, и древко просто перерубили чуть пониже наконечника. Каким чудом солдат выдержал трое суток в седле? Почему вообще отправился именно он, почему не передал пакет с донесением другим?

Рикард понимал, что шатающийся, харкающий кровью человек сделал невозможное, но не понимал - зачем. Что такого случилось на западе, что потребовался этот подвиг?

Оглушительно орали вороны - теперь, как и по осени, везде было много ворон, наглых и разжиревших на человечине, - дул пронзительный северный ветер, по небу бежали быстрые облака, отливавшие лиловым, а разбуженный на рассвете генерал Меррес стоял напротив раненого вестового и не мог понять, что произошло.

- В лазарет его, - приказал он, и, не сдержавшись, рявкнул на солдат: - Что стоите, ослепли?!

- Нет, мой генерал, - прохрипел раненый, в очередной раз хватаясь за левый бок. - В пакете... не все...

- В лазарет, сержант! - еще раз рыкнул Рикард. - Поговорим там. Альберт, поднимай маршала.

Ординарец скорчил кислую рожу. Маршал Алессандр прибыл со своей свитой, и его ординарцы, повара и прочая мелочь мигом перессорилась с остальными: каждый думал о себе, как два генерала и три полковника в придачу. С ними старались не связываться и держаться подальше, но горластые требовательные нахлебники напоминали о себе каждый день.

- Быстро, быстро! - едва не пнул Альберта генерал Меррес.

Вестового под руки увели к лазарету ставки. На шум голосов во дворе спустился полковник Эллуа. При виде него Рикард всегда испытывал смешанные чувства: и радовался, что рядом действительно надежный офицер, чьи доклады всегда были безупречны, предложения - толковы, а дисциплина в полку - идеальна; и злился, не понимая, почему эллонский кавалерист подчиняется любому приказу, выполняет любое распоряжение и ни с кем не спорит. У него на высоком лбу с залысинами просто написано было, что он - сам себе хозяин, и Устав чтит лишь на словах, а кроткой овечкой лишь прикидывается. До поры. Когда пора пройдет, Рикард не знал, но чувствовал, что так и случится.

Эллонцу, как всегда, хватило каких-то косвенных примет - кровавых