На этот раз ее не пришлось долго уговаривать. Потемневшие бирюзовые волны стали постепенно приближаться ко мне, выкручиваясь и извиваясь, задевая деревья и впитывая озерную пену. Снова поднялся легкий ветер, что раскачивал ветви елей и шелестел листьями ив. Озеро Бэддайнилейкер начало светиться лазурно-бирюзовым, волны Особенных обратились в пар, что вместе с белыми крупицами испарялся в воздухе.

Как только магия Призрачной броши настигла призраков, она принялась забирать у них сияющие трясущиеся осколки: сначала волны оплели желтый осколок Телагеи, затем синий — Кёртиса, сиреневый — Мартиссы, багровый — Амабель и, наконец, бледно-зелёный осколок Милтона. Теперь на месте осколков у Особенных образовались белые мерцающие ожоги.

Я по интуиции сложила пальцы вместе и легко раздвинула руки по бокам, образовывая невидимый круг. Волны вмиг повторили за мной; они разделились на пять отдельных каскадов и закружились в воздухе вместе с осколками. Теперь вся местность Бэддайнилейкер окрасилась в бирюзовый: ели, ивы, некошеная трава с камышами. Даже стали видны проблески бирюзы на фигурах Особенных и на мне с Эйданом.

Как только я осмелилась поднять одну руку, волны сразу же замедлились, качая осколки туда-сюда. Сглатывая, очертила кистью полукруг, желая подвинуть осколок искренности в центр. Тогда магия послушно сделала это, легонько снуя вокруг стекляшки, точно сдувая пылинки.

Затем я обратила внимание на застывший в воздухе синий осколок. Левая рука сделала движение в сторону, и второй бирюзовый каскад соединил стекляшку Кертиса с осколком Телагеи. После этого последовала маленькая вспышка, обломки Особенных прочно соединились. Получается!

На глаза попался сиреневый осколок любви. На этот раз я более уверенно взмахнула правой рукой, и к двум стекляшкам присоединился посередине осколок Мартиссы. Осталось собрать нижнюю часть Ромба… У меня получится…

Когда я подняла левую руку, бирюзовая волна мигом присоединила красный осколок мудрости вниз. Ромб становился все ярче, подо мной уже пульсировала земля, испарялась постепенно повисшая зелёная жижа. Как будто Ромб Освобождения вытягивал на уничтожение всю собравшуюся за несколько столетий грязь, что мешала жить всем горожанам Броквена.

Собрав волю в кулак, я вновь подняла правую руку, и бирюзовые волны соединили последний осколок семейных ценностей с остальными.

Ромб Освобождения засветился, начал переливаться всеми цветами Особенных. Он обрёл объём, стал больше в размерах. Весь яд поглощал свет Ромба: он собирал сине-зелёную жижу с деревьев, растений и цепей животных… Так потихоньку и исчезала ненавистная отрава в сиянии Ромба, в котором заключены силы Особенных призраков.

— Получилось! — Эйдан яро запрыгал, чуть ли не выдирая волосы с головы, и бросился ко мне в объятья. Он обнял меня крепко, будто в последний раз; сжал до такой степени, что заболели рёбра и брызнули из глаз слёзы. — Елена, мы смогли! У нас получилось!

Я, проглатывая сопли, обняла Эйда в ответ, наблюдая за тем, как радостные Особенные подходят к нам. Они смотрели за светящимся Ромбом Освобождения и указывали на него пальцами, улыбаясь и взвизгивая.

— Мы смогли… У нас получилось… — шептала я, представляя светлый Броквен и избавившихся от оков призраков.

— Поздравляю, Хелен, Эштон! — Кёртис налетел на нас с Эйданом самым первым, ещё сильнее сжимая. Ожог на его груди немного щипал кожу. — Вы — мощь, слышите?! Вот така-а-ая! — и резко поднял нас, смеясь.

— Получилось, получилось, получилось! — подлетела и Телагея с Юнком, протискиваясь между нами. — Скоро мы попадём в Рай!!!

Так меня и Эйдана обняли все Особенные призраки. Они чмокали в щеки, трепали по голове, хвалили и приговаривали, что Отец уже побеждён. Я слушала только одним ухом и лишь обнималась с холодными телами, прикрыв глаза. Совершить этот ритуал оказалось сложнее, чем я предполагала перед походом в Город призраков… Ноги подкашивались, руки подрагивали, по телу разливалось странное тепло. Так и хотелось обниматься с Особенными и Эйданом, и смотреть, как в Броквене впервые за почти четыреста лет образовывается Круговорот Того Света…

— Елена?

Я услышала, как кто-то позвал меня. Это не был кто-то из Особенных и не Эйдан. Тот, кто позвал меня, стоял чуть поодаль от нашей кучки.

Девичий глуховатый голос, что позвал меня, тут же выбил из коматозного состояния, тепло перестало разливаться внутри, а сна уже не было ни в одном глазу. Этот глас был чуть надрывный и сиповатый. Он явно принадлежал девочке-подростку, но именно легкая дрожь и певучая интонация заставили меня проснуться.

Ведь и эту дрожь, и интонацию я узнаю везде. Где бы не находилась, в горах или в пустыне, визжала бы от радости или была при смерти, всегда узнаю этот голос, что когда-то давно звонко звал меня погулять…

Я аккуратно отстранилась от друзей, немного выходя вперёд и пошатываясь. Они вопросительно взглянули на меня, расступаясь. А когда я распахнула глаза и прикрыла двумя трясущимися руками рот, и волны полетели к леску, друзья повернулись в ту же сторону и удивленно охнули. Эйдан стукнулся о жезл, а Милтон вообще чуть не упал.

— Филса? — мой голос сорвался на произношении имени той, которую я так отчаянно хотела найти шесть лет. Из глаз полились градом слезы, одна за другой капая на рубашку. Губы дрожали, щеки покрыли колючие мурашки, меня точно облили холодной водой.

Бирюзовые волны сновали у молодой невысокой девушки худощавого телосложения, нашей с Эйданом ровесницы, только мертвой. Распущенные белые волосы аккуратно лежали на маленьких плечиках, макушку украшала зелёная заколка в виде стеблей цветов. Призрак носила белёсое платьице, только на юбке и коротких рукавах блестели зелёные острые узоры. На руках были темно-изумрудные перчатки: на правой руке длинная, а на левой — короткая. К ногам прилипли уже подгнившие водоросли, которые тянулись до светло-зелёных босоножек. За спиной у привидения было что-то вроде копья без наконечника. На меня глядели большие глаза с густыми длинными ресницами, и улыбалась она припухлыми губами.

А на груди сверкал знакомый ярко-зелёный кулон Возрождения. От него исходили малахитовые волны, что превращались в растения. Да что уж там — при каждом шаге призрака появлялись новые растения и зацветали старые.

И это была Филса Хьюстон — моя подруга, погибшая шесть лет назад.

— Привет, Елена, — она застенчиво помахала рукой и сдержанно хихикнула. — Давно не виделись, хах.

Филса и моргнуть не успела, как к ней уже подбежала я, заключая в объятия и прижимая к себе. Я не сдержалась и громко зарыдала на все озеро, щупая лопатки и трясь о ее щеку. Перед глазами всплыли те времена, когда мы с Филсой беззаботно гуляли по Броквеновским улицам, ели бутерброды у Ивы, ловили лягушек у озера… Когда рисовали в булочной дяди