Но врядъ ли не будетъ ошибочнымъ утверждать, что масса теперешняго студенчества совершенно измѣнила своему научно-позитивному направленію. Если-бъ оно было такъ, то «ассосіація» не пригласила бы, въ тѣ годы въ президенты своего ежегоднаго банкета Эмиля Зола, который и воспользовался этимъ случаемъ, чтобы протестовать противъ игры въ неокатолицизмъ и въ разныя другія формы мистическихъ настроеній/ проникающихъ въ среду молодежи.

Какъ бы тамъ ни было, но все-таки же «ассосіація» парижскаго студенчества существуетъ и ея представители желаютъ жить въ ладу съ республикой, стало-быть держаться всѣхъ тѣхъ началъ демократіи и свободнаго мышленія, которые получили во Франціи какъ бы офиціальное значеніе. Поэтому студенческіе кружки и общества, не желающіе присоединяться къ «ассосіаціи» упрекаютъ его за это полуоффиціальное направленіе. Такіе кружки и общества существуютъ и поддерживаются духовенствомъ и всѣми вліятельными консерваторами. Создались и частные католическіе университеты — стало-быть находятъ слушателей. Ничего подобнаго не было при второй имперіи. Радоваться ли этому — другой вопросъ; но во всякомъ случаѣ, въ послѣдніе двадцать лѣтъ, въ Латинскомъ кварталѣ, среди молодежи, вопросъ идей и направленій обострился, закрѣпляется принципъ большей солидарности между учащимися разныхъ спеціальностей и мнѣ кажется, въ общемъ, студенческая масса стала серьёзнѣе, больше работаетъ и менѣе распущена въ своихъ нравахъ. Но ея протесты далеко не всегда симпатичны. Стоитъ только припомнить сцены, бывшія въ Медицинской Школѣ и Сорбоннѣ, когда студенчество явилось производить скандалы, направленные противъ женщинъ-слушательницъ и позволило себѣ самыя грубыя и циничныя выходки. Въ этомъ сидитъ еще все прежняя закваска. Но разъ существуетъ представительство такого значительнаго центра, какъ студенческая ассоціація, молодежь должна будетъ сдерживать себя уже для того только, чтобы поддержать извѣстнаго рода престижъ и жить въ ладахъ со всѣми тѣми офиціальными вѣдомствами и лицами, съ литературнымъ и театральнымъ міромъ и съ журнальной прессой, отъ которыхъ зависитъ многое, что ей нужно, чего она добивается.

Сдѣлаются ли студенческіе нравы чище по части женскаго пола въ ближайшемъ будущемъ — отвѣтить трудно. Тридцать лѣтъ назадъ, студенчество, по крайней мѣрѣ, безраздѣльно владѣло своими подругами; а въ послѣдніе годы въ Латинскомъ кварталѣ завелся тотъ же отвратительный классъ альфонсовъ.

Прежде на балахъ, особенно въ знаменитомъ заведеніи Бюлье, студенты господствовали почти безусловно; наемныхъ танцоровъ было очень мало; а теперь дѣло дошло до рукопашныхъ схватокь студентовъ съ такими альфонсами. И если сообразить все это, то выводъ получится довольно печальный. Происходитъ агитація между учащейся молодежью, противъ кого же? Противъ самаго отвратительнаго отребья, которое, однако же, настолько сдѣлалось сильнымъ въ Латинскомъ кварталѣ, что противъ него потребовалось цѣлое возстаніе. Это и показываетъ, что жизнь парижскаго студента все еще идетъ по прежнему и постоянное общеніе съ легкими женщинами не вызываетъ въ массѣ никакой реакціи.

А тѣмъ временемъ другія «студентки»/ уже настоянія, проникали въ Латинскій кварталъ. На нихъ легкость нравовъ не дѣйствуетъ тлетворно; но этп студентки, на три четверти, пріѣзжія, иностранки и что-то не слышно, чтобы ихъ присутствіе въ аудиторіяхъ вело къ очень сочувственнымъ товарищескимъ отношеніямъ между обоими полами. Коренной французъ все еще презираетъ «синіе чулки». Онъ не понимаетъ даже — какъ это могутъ молодыя и красйвыя дѣвушки, въ особенности русскія, жить такъ скромно и цѣломудренно; онѣ кажутся ему чуть не нравственными уродами, и только изрѣдка вы услышите отъ какого-нибудь парижанина, склоннаго къ идеализму, сочувственные отзывы, даже преклоненіе предъ такими женскими личностями. Время, однако, возьметъ свое и съ каждымъ годомъ число французскихъ студентокъ будетъ увеличиваться. И это, конечно, повліяетъ на нравы Латинскаго квартала, явится противовѣсомъ той распущенности, какую во Франціи, до сихъ поръ, всякій гимназистикъ считаетъ дѣломъ совершенно нормальнымъ и закониымъ.

Въ Англіи воспитаніе молодёжи и все школьное дѣло, снизу до верху, представляетъ собою еще болѣе рѣзкій контрастъ съ французскими порядками, чѣмъ по другимъ сторонамъ жизни.

Въ сущности всякая англійская школа — будь она элементарная, средняя или университетская коллегія — существуетъ, болѣе или менѣе, самостоятельно. Вы не чувствуете той чиновничьей централизаціи, которая владѣетъ всѣмъ во Франціи. Сами французы, говоря на эти темы, любятъ повторятъ анекдотъ, какъ какой-то министръ народнаго просвѣщенія (это было при Луи-Филиппѣ, а можетъ, и раньше) вынималъ часы и говорилъ: «въ эту минуту во всѣхъ лицеяхъ и колледжахъ Франціи, въ такихъ-то классахъ читаютъ и переводятъ такого-то автора». Ho тѣ же французы, немного знакомые съ англійскими порядками, упрекаютъ англійское правительство въ томъ, что оно черезчуръ мало заботится о народномъ просвѣщеніи и до сихъ поръ не похлопотало о томъ, чтобы высшее образованіе было еслине даровое. то по крайней мѣрѣ, общедоступное и дешевое.

По части высшаго образованія это, конечно, такъ. но школы для народа давно уже совершенно доступны, и для обученія массы правительство дѣлаетъ очень много. Но въ Англіи до сихъ поръ нѣтъ того, что мы и французы называемъ «министерствомъ народнаго просвѣщенія». Только съ 1853 г. былъ образованъ комитетъ, состоящій при «Воспитательномъ совѣтѣ» — «Council for éducation»; и въ этомъ комитетѣ засѣдали разные члены правителъства и канцлеръ, назначенный отъ министра внутреннихъ дѣлъ. Позднѣе, въ 1870 г., когда прошелъ новый законъ о народномъ образованіи, создался особенный департаментъ. Онъ и вѣдаетъ школьное дѣло въ Англіи; но все-таки совсѣмъ не такъ, какъ это происходитъ на континентѣ—во франціи, въ Пруссии или России. Правительство завѣдуетъ тѣми суммами, какія парламентъ ассигнуетъ на набродное образованіе; но оно, главнымъ образомъ, поддерживаетъ земскую школу, выражаясь по нашему. По всей Англіи существуютъ особенные мѣстные совѣты — «boards» — и, въ предѣлахъ своей юрисдикции, они могуть издавать постановленія, не обращаясь къ центральной власти.

Въ 1854 г. — отдѣленъ былъ отъ министерства торговля Апартаментъ наукъ и искусствъ, который заботится о томъ, чтобы заводить и поддерж: ивать школы, теоретически и практически, по разнымъ отраслямъ наукъ, чистаго и прикладного искусства. Отъ него зависятъ и музеи, какъ, напр., Кенсингтонскій музей, — учительсния семинарш, горныя школы и разныя другие. Ho и эти заведенія все-таки же находятся въ рукахъ мѣстныхъ комитетовъ, совѣтовъ и представительствъ; словомъ, и тутъ Англія осталась вѣрна своему основному національному принципу: участію свободныхъ гражданъ во всѣхъ дѣлахъ своей страны.

И элементарная, и средняя англійская школа болѣе воспитательная въ Англіи, чѣмъ во Франціи; она проникнута тѣми же началами, какъ и домашнее воспитаніе въ англійской семьѣ, т.-е. соблюденіемъ религіозныхъ вѣрованій и обычаевъ, постояннымъ надзоромъ за нравственнымъ развитіемъ ребенка, заботой о его физической вытравкѣ, о томъ, чтобы поддерживать въ немъ тѣлесную энергію и душевную бодрость.

Ни въ одной странѣ Европы складъ обученія въ среднихъ школахъ не сохранилъ такой связи съ средневѣковіемъ