Шрифт:
Закладка:
Однако, судя по звуку, человек прошел мимо двери, за которой обитал беспокойный постоялец. Что за бесы? Сольгре не должен был вернуться так скоро, да и походка у него иная: отнюдь не молодой уже маг грузно опирается на перила, кряхтит… Если не стремится быть незаметным, конечно. Когда стремится, его приближения с трех шагов не услышишь – даже в обличии.
Трактирщик решил заглянуть? Ох, сомнительно! Ренен? Десятник один раз заходил, но едва ли станет делать это снова. Может, Лиар Альвир опять прислал лекаря?
А если нет?
Арко нащупал рукоять меча, но из ножен оружие не вытащил: человек шел медленно, даже, пожалуй, нерешительно. У двери замер и только после нескольких секунд промедления постучал.
Сигвальд поднялся на ноги, накинул на плечи шерстяную куртку: его все еще немного ознобило.
– Кто?
– Вот, зашел поболтать…
Голос он узнал сразу: Рик Жаворонок, слуга эверранского принца. Маг и сподвижник Ордена. На обратном пути из Анвая они так ни разу и не заговорили, во всяком случае, наедине. Не до того было: Арко едва держался в седле из-за начинающейся лихорадки, Рик крутился возле принца. Да и, чего лукавить, избегал Сигвальд этого человека, избегал и ничего не мог с собой поделать. Вроде все правильно, Рик действует в интересах Ордена, но… Твою светлость, он же не человек – монстр, не имеющий ни души, ни совести!
– Здравствуй, – Арко распахнул дверь и замер в ожидании. Он не пытался изобразить радость от встречи с Жаворонком, но и раздражения постарался не выказывать. Сотворил заклятие тишины – на всякий случай, едва ли Рик пришел ради светской беседы – и теперь молча ждал.
Мальчишка сам запер дверь, потоптался у входа, оглядывая скромное убранство – каким ему быть в занюханном гостевом доме на самой окраине нижнего города? – и опустился прямо на солому. Арко, подумав, устроился напротив. Неудобно и холодно, но не пялиться же на гостя сверху вниз.
Похоже, у Рика последняя неделя тоже не задалась, мальчишка выглядел усталым и непривычно серьезным. В недавнем походе все они были вымотаны до предела, но Рик и там не расставался со своей раздражающе насмешливой миной, а теперь углы обветренных губ безвольно обвисли. Отчего-то это смотрелось дико и неестественно.
Гость долго молчал, глядя куда-то мимо Сигвальда, – не то подбирал слова, не то просто собирался с силами. Как бы там ни было, в итоге он явно сказал не то, что собирался…
– Презираешь меня, да? Ну еще бы, ведь я так беспощадно пользуюсь милостью своего врага! А чего ты уставился, думаешь, не вижу?! – выпалил мальчишка. Словно и не было этого усталого равнодушия: скулы его обожгло лихорадочным румянцем, глаза блестели. – Презираешь. Имеешь право, сам ты до такого не опускался, тебе не приходилось. И знаешь что?.. Дайте боги, чтоб и впредь не пришлось!..
В глазах Жаворонка плескались тоска и зависть. Он замолчал, словно ожидал какого-то ответа. Не дождался и, прочистив горло, продолжил хриплым, потухшим голосом – как будто предыдущая вспышка совсем его измотала:
– Хотя знаешь, мы все замазаны – кто предательством, кто подлостью, кто бездействием. А кто не замазан, давно мертвы! И то сказать, а такие ли они были чистенькие?.. Вон Сивер Аритен – говорят, не было в целом мире человека благородней! Мысли не мог допустить, что друг предаст его и утопит в крови собственную страну… В упор не разглядел заговора! Он, значит, чистеньким остался, героем погиб, а нам теперь что?! Да кому оно надо, такое благородство?!
Арко молчал, не находя слов. Должен был прийти в ярость, заставить мальчишку заткнуться! Обязан был! Это же крамола, ересь… Как же он смеет… о нем?!
Но не было слов и нечего было возразить. Арко смотрел куда-то в стену, чтоб только не встретиться глазами с этим человеком, и молчал. И против воли вспоминался ему тот трижды проклятый день, когда он отказался выдать себя за принца Аритена. Рик Жаворонок не знал, не мог знать, как глубоко заденут собеседника его слова, но они всколыхнули что-то в душе, стронули с места.
Прежде он был в ужасе от мысли, что его отец и господин, человек, на которого он так мечтал быть похожим, оказался способен пойти на подлость и ложь. Поднять людей на битву под фальшивым знаменем, оскорбить память своего короля… Немыслимо! Но сейчас Арко показалось, что он все-таки понял отца – гордого, кристально честного… решившегося во имя родной страны переступить через собственные принципы.
Восемь лет назад, в Асавеле, его убеждения стоили жизни нескольким сотням человек. На этот раз Рене Сигвальд предпочел расплатиться собственной совестью, и бесы дери… может, так было правильно.
А еще, рассуждая о бездействии, которое пятнает немногим меньше предательства, Рик бесовски напоминал Амата. Помнится, тот считает, что бесчестно не лгать войскам, а сидеть сложа руки, когда кругом бесчинствует черно-серебряная дрянь. Амат… Подлец, предавший и подставивший собственного брата. Тот, по кому Арко, сам того не замечая, скучал больше всего.
Может, он тоже был по-своему прав? Можно ли победить, не замарав траурно-белых манжет?..
Не отнимешь достоинство,
Честь и право сражаться…
Все верно, их не отнять, но ты можешь отречься от них добровольно – и бесы заешь, может, иногда это твой долг.
От подобной мысли Арко до костей пробрало холодом. Твою светлость!.. Он готов был на многое ради своей страны – пройти через пекло, рискнуть всем, отдать все! Это только в балладах легко умирать за благое дело, Арко ли не знать? Он-то помнит, как колотится сердце за обломками ребер, а потом замедляется, замедляется… Помнит, и все равно не задумываясь умрет еще раз – теперь окончательно, – когда того потребует долг. Но если расплачиваться за благо Эверрана придется не жизнью, а душой и честью своей… Проклятье, он не знал, как поступит. Действительно не знал.
– Ты… пришел рассказать мне об этом? – неожиданно сиплым голосом выдохнул юноша. Теперь на своего гостя он смотрел почти что с ненавистью.
– Не совсем, – Рик подался вперед, уставился пристально, испытующе. – Мне нужна помощь, и обратиться мне больше не к кому. Орвик, я больше так не могу, я устал от этого клятого
