охлаждение и полнейшее притупление шло с самой моей колыбели». Эту русскость Н. М. усиленно подчеркивал потому, что у него сложилось «глубокое убеждение», что «чем хуже пойдут дела немцев на полях брани и у них дома, тем сильнее будут натиски их здесь, причем будет пущено в ход все, начиная с родственных связей до самых подлых обманов»424.

Для нас при оценке суждений, которые инкриминируются А. Ф., не могут не быть интересными аналогичные опасения, высказанные «германофобом» Ник. Мих. по поводу «аппетитов, с которыми придется встретиться на международной конференции…» «предстоит задача нелегкая держать все время высоко знамя своей родины, не уступая ни врагам, ни союзникам, по тем вопросам, которые могут затронуть величие Царя и интересы России». Когда «дело дойдет до выработки условий мира», «аппетиты будут большие». «Надо будет считаться не только с европейскими союзниками, но и с японцами, а может быть, и американцами, о которых часто забывают в стенах у Певческого моста». И хотя А. Ф. очень не любила Ник. Мих. (нелюбовь была взаимная: А. Ф. в письмах называла Н. М. «внуком еврея», имея, очевидно, ввиду ходившие в обществе сплетни о внебрачном сожительстве матери Н. М. с одним немецким бароном (см. записки ген. Жанена). Ник. Мих. в дневниках сопровождал имя А. Ф. такими сильными эпитетами, что лучше их не воспроизводить), в своих суждениях иногда, быть может, повторяла то, что внушал Ник. Мих. Стоит сравнить, напр., приведенные в свое время суждения А. Ф. с мнением Ник. Мих. о русских дипломатах: «Не только я один, но и многие другие на Руси изверовались в прозорливости наших представителей иностранной политики. У них отсутствует божественная искра, а преобладает рутина, ослепляющая всякий проблеск вдохновения… Смею думать, что сам милейший Сазонов не особенно обладает даром предвидеть pre′voir et puis de′cider».

В последующих письмах Ник. Мих. высказывал и свои desiderata о перекройке европейской карты, препровождая Царю письмо Бьюкенена, в котором английский посол «вполне солидарен» с великокняжеским взглядом на «дальнейшую судьбу Австрии и Германии»425. В первом письме Н. М. высказывался осторожно. «Мне мнится, – писал он, – что победа будет на нашей стороне и союзников, а в худшем случае ни победителей, ни побежденных не будет, и война прекратится от финансового истощения народов. Другого исхода войны я не допускаю». Но во втором письме он уже определенно говорит о конференции, как о «будущем судилище Германии, составленном из ее нынешних врагов». «Вопрос сводится к следующему, – пишет он 26 июля, – кого следует унизить и расчленить – Австрию или Германию и каким образом их обезвредить для будущего… У нас склонны раскассировать только Австрию, и все внимание обращено на эту злосчастную империю. Газеты полны аппетитов на расчленение Австрии в пользу России и славянских государств, а про уничтожение Германии говорится что-то мало – до того дух немцев и жидов силен в нашей прессе (вспомним аргументацию лидеров «Союза русского народа»!). Мне кажется, что, говоря о центральных союзных монархиях, надо все взоры и все усилия сосредоточить на Германии. Если сотворить полный раздел Австрии, то получится такая картина: Венгрия станет самостоятельной, возможно, что и Богемия тоже, Галиция и часть Буковины попадут России, Трансильвания, вероятно, Румынии, а все остальное заберут сербы, черногорцы и особенно итальянцы. Что же останется от Австрии? Крайна, Коринтия, Тироль и собственное эрцгерцогство Австрийское. Очевидно, на эти провинции наложит руки Германия, за неимением лучшего, и увеличит свои владения на счет своей союзницы. Один из дипломатов XIX столетия сказал: “Si l’Autriche n’existait pas, il faudrait la cre′er”.

Мне кажется, он был прав, так как в центре Европы выгоднее иметь разноплеменную и слабую Австрию, чем сильную Германию426. Вот и надо обратиться в случае полной победы к уничтожению и расчленению Германии. Шлезвиг-Гольштейн отдать Англии, Эльзас и Лотарингию – Франции, Люксембург – Бельгии, часть устьев Рейна – Голландии, Познань – Польше, часть Силезии (Саксонскую) и часть Баварии отдать Австрии, заставить уменьшить флот до минимума, так как все эти принцы и князья переругаются сами между собой, равно как и бюргеры, и социалисты, и ученые, и пивовары – словом все представители “Deutschland uber alles”».

«Аппетиты», как видим, еще до мирной конференции широко разыгрались у русского националиста, принадлежавшего к императорской фамилии и намечавшего себя на «ответственный пост» в будущей международной конференции. Очевидно, имп. Николай II несколько скептически отнесся к вожделениям историка. Это следует из письма Н. М. 27 августа: «Вполне согласен с тобой, что Австрия была зачинщицей войны, что все последние годы ее политика была коварна и подла и что она шла на буксире Германии. Следовательно, она вполне заслужила должное возмездие, и ее расчленение было бы обоснованно, как логическое последствие ее двойственной политики». «Если Австрия и заслужила быть расчлененной, против чего я вовсе не возражаю» (Н. М. называл Австрию «разлагающимся трупом»), то рядом с этим нельзя делать «поблажку немцам и дать им опять возможность что-нибудь заработать в мутной воде…»

Предлагая себя на роль руководителя занятиями комиссии по предварительной разработке вопросов, которые встанут в период будущих мирных переговоров, Н. М. в письме 21 сентября говорил: «Я ручаюсь закончить дело с успехом и с таким расчетом, чтобы не попасть врасплох ко дню окончания военных действий». – Н. М. допускал, что война «еще продолжится, скажем, год времени».

5. Вариант легенды

Итак, влияние немцев и давление «жидов» на прессу косвенно приводило к защите в России интересов Германии. Таково мнение просвещенного историка. Аргументация Ник. Мих. подводит нас к другой легенде, обосновать которую в литературе пытался выдающийся польский историк и впоследствии дипломат Ашкенази и которая, в сущности, тесно связана с разбираемой легендой о сепаратном мире, представляя собой лишь расширенный вариант той же темы. Польский историк, известный своей антирусской позицией, в книге «Uwagi» (сборник статей), появившейся в 1924 г., в увлечении своего русофобства желал доказать, что Россия не выполнила своих обязательств согласно военной конвенции с Францией и не сосредоточила во время войны, как то предусматривалось, своих сил против Германии – и произошло это потому, что целью войны для России был разгром Австро-Венгрии. В случае разгрома Франции Россия готова была заключить с Германией сепаратный мир за счет Австро-Венгрии.

Я не