Пойдемте же с нами! Наша газета бедна, в ней нет литературы из-за невозможности оплачивать ее. Значит, она не только имеет права на вашу симпатию, но и права на ваш талант, вашу репутацию, на все те досуги, которые личные обязательства вашего положения вам оставляют. Говорить вам это прямо – доказывает, что то, что в вас почитают – нечто более редкое, более благородное, чем гениальный талант.

Луи Блан».

Теперь, совершенно так же, как Жорж Санд ответила своим друзьям, когда они собирались пригласить какого-то редактора, убеждения которого были ей не вполне ясны и надежны, ответила она и Луи Блану:[411] мое сотрудничество, чисто литературное, я охотно вам обещаю. Но не знаю, солидарна ли я с вашими идеями. Выскажите свое исповедание веры, и именно социальное и философское, для которого политика служит лишь орудием и оружием, и тогда посмотрим. А если хотите знать мои идеи на этот счет – то прочтите статьи, которые вскоре появятся в «Просветителе».[412]

Начиная с этого времени, между Жорж Санд и Луи Бланом завязались дружеские сношения, как письменные, так и личные. Одно время она даже думала выдать за него свою дочь, Соланж, с которой Блан тоже очень подружился и которой, кажется, увлекался, но этот проект не состоялся, что не помешало Блану и позднее дружески относиться к Жорж Санд и всей ее семье.[413]

Вскоре после статьи о «Петиции» в «Просветителе» Жорж Санд поместила в самой «Реформе» письмо, якобы опять написанное из деревни, – о «петициях от крестьян», а затем в «Просветителе» – статью об «Истории десяти лет» Луи Блана, таким образом, все более и более заявляя о своем сочувствии идеям молодого республиканского писателя. В «Реформе» же 1845 г. был напечатан ее роман «Мельник из Анжибо» и статья «о приеме Сент-Бёва в Академию», в 1848 г. там же появилась ее статья «об избрании Луи Наполеона» в президенты Республики. Наконец, второму историческому труду Луи Блана, «Истории Революции», Жорж Санд посвятила две статьи: одну при выходе в свет первых двух томов в 1847 году, другую при окончании труда в 1865 г.[414] Таким образом, не касаясь пока строк, относящихся к действиям Луи Блана в 1848 г. и разбросанных там и сям, как в «Корреспонденции» Жорж Санд, так и в мелких ее статьях этого рода, мы уже из одного этого краткого перечисления видим, что сношения с молодым оратором и знакомство с его идеями и сочинениями сыграли весьма заметную роль в литературной деятельности знаменитой писательницы.

Те три статьи «Политики и социалисты», о которых Жорж Санд упомянула в письме к Луи Блану, говоря, что они, в сущности, являются лишь ответом на незадолго перед тем выслушанные ею теории Гарнье-Пажеса,[415] но что они ему объяснят ее верование и состояние ее ума, – весьма туманны и страдают расплывчатостью и, пожалуй, доказывают, что Жорж Санд в это время сама недостаточно уяснила себе, в чем заключалось тогда коренное разногласие между теми, кого она называла «политиками» и «социалистами». (Мы говорим «тогда», ибо в наши дни эти наименования имеют совсем другой оттенок). Но, тем не менее, эти три статьи, вместе с составляющим их заключение «Ответом на разные возражения», представляют интерес и в наши дни, ибо и в наши дни мыслители разделяются на людей, убежденных в том, что стоит ввести такие-то или иные «учреждения» и конституции, – и человечество внезапно процветет, избавившись от всех зол, – и на тех, кто советует сначала исправить, просветить и научить доброму это самое человечество, – и оно не будет нуждаться ни в каких «учреждениях» – ни старых, ни новых. Людей первой категории Жорж Санд называет политиками, вторых – социалистами. В другом месте она определяет их приблизительно так же, как в статье о Ж. Ж. Руссо[416] определяла людей сильных и великих: первые – люди действия, вторые – насадители идей. Только соединение и примирение людей обеих категорий может привести к благим последствиям для страждущего народа, ибо как одни неправы, говоря: «будем действовать, а там уж все само собой образуется», так неправы и вторые, создавая теории и не заботясь о том, чтобы свои грезы о золотом веке провести в жизнь. Надо, чтобы те, кто хочет перестроить общественную жизнь, руководились определенным религиозно-философским идеалом.

Это последнее утверждение вызвало против Жорж Санд насмешки и нападки в нескольких провинциальных изданиях. Одни спрашивали, не посоветует ли она взять посох и идти проповедовать в селениях, третьи прямо указывали, что Жорж Санд – ученица Леру, и поет с его голоса. В своем «Ответе» Жорж Санд прежде всего вновь повторяет свое определение и осуждение людей обеих категорий. Затем подтверждает, что действительно вполне солидарна с Леру, «была бы счастлива называться его учеником», но считает себя недостаточно знающей для такого высокого звания. Затем приводит выписку из речи Леру «К политикам», из которой явствует, что спасения надо ждать не от чего иного, как от всеобщей подачи голосов, которая явится выразителем желаний и нужд всей массы, а предтечей этого великого события, «приготовляющим пути спасения», должна быть пресса, которая поможет народу разобраться во всех волнующих его и непонятных ему вопросах. Заключает же свою статью писательница призывом и к политикам – представителям анализа, и к социалистам – представителям синтеза, соединиться «под одним славным воинственным знаменем, именующимся демократией», т. е. вдохновиться тем самым чувством, которое, по словам ее статьи о «Петиции об организации труда», «составляет самую гениальную сторону гения Луи Блана и живительную силу его таланта.»

Таким образом, очень интересно отметить, что все упомянутые нами социально-политические статьи и письма Жорж Санд с декабря 1843 по октябрь 1844 г., во-первых: представляют собой очень определенное выражение ее верований, которым она неизменно осталась верна и в 1848, и в 1851, и 1870-71 годах; во-вторых: они вполне ясно показывают, как Жорж Санд смотрела на роль прессы и писателей вообще в периоды, предшествующие великим общественным переменам; наконец, эти статьи в «Просветителе» и «Реформе» доказывают, что не после Февральской революции Жорж Санд присоединилась к партии Ледрю-Роллена и Луи Блана, а, наоборот, больше чем за четыре года до событий она уже заявила свою солидарность с их стремлениями, и именно с теми, обоснованными на философско-социальных верованиях, стремлениями, которые Луи Блан проповедовал в теории и до переворота, которым