есть работа! – сказала она, и глаза Герды удивленно расширились.

– Да что ты говоришь? И какая же? Неужто ты стала швеей? Или, может, кружевницей?

– Я пишу, – гордо ответила Лили. – Для газеты.

– Надо же! – Герда, казалось, была искренне впечатлена. – А могу я спросить, о чем? Рассказываешь, как барышне выжить в трущобах?

Лили кивнула и тут же покачала головой.

– Не совсем. Но я действительно пишу о бедняцких кварталах. О нищете, которая стоит за процветанием среднего класса, о позорно низкой оплате труда, о детях, которых эксплуатируют на фабриках, о женщинах, которые вынуждены заниматься проституцией, потому что их зарплаты не хватает на жизнь.

– Смотрите, кто заделался социалисткой! – Герда презрительно рассмеялась. – И кто же это печатает, какая-нибудь «Бюргерцайтунг»?

Лили кивнула.

– Именно. Правда, пришлось взять псевдоним. Никому не нравится критика, особенно, если она исходит от женщины.

– Погоди-ка! – вдруг воскликнула Герда. – Быть того не может… Л. Михель?! Статьи о проститутках? А мы-то в салоне все головы себе ломали, размышляя, кто же этот дерзкий журналист, который поднимает такие скандальные темы.

Лили подняла на нее изумленный взгляд.

– Ты читаешь «Бюргерцайтунг»?

– Ну надо же мне быть в курсе того, что замышляют социалисты!

Лили кивнула.

– Пожалуйста, не говори родителям! – сказала она, и Герда тонко улыбнулась.

– Да, это в самом деле было бы ни к чему, – сказала она, в очередной раз обнаруживая свою прямолинейность, которая всегда так нравилась Лили.

Старая дама кашлянула.

– Но давай перейдем к делу. Твоя бабушка перевернулась бы в гробу, если бы узнала о том, в каких условиях ты теперь живешь. Даже у меня, признаться, волосы встают дыбом от этого района. А я всегда гордилась своей невозмутимостью. Остается только надеяться, что я застану кучера в живых, если благополучно спущусь вниз.

Лили подумала, что об этом в самом деле стоило побеспокоиться, и, встав со своего стула, выглянула в окно.

– Отсюда его не видно. Но я обязательно тебя провожу!

– Не беспокойся обо мне, я умею за себя постоять. Для чего, по-твоему, эта трость? Итак. Сколько тебе нужно?

Лили повернулась и удивленно посмотрела на нее.

– Что, прости?

Герда и бровью не повела.

– Ты все правильно поняла. Так сколько? Только не говори мне, что всерьез решила оставаться здесь, в этой клоаке! Во двор страшно ступить, дом кишит насекомыми, а под лестницей я видела двух дохлых крыс. Виллу на Эльбшосссе я тебе пообещать не могу, но помочь с переездом в квартиру получше, пока… все не утрясется, вполне в моих силах.

Лили не верила своим ушам.

– У меня все в порядке, – сказала она натянуто. – Спасибо тебе, Герда. Бабушка, безусловно, оценила бы твое великодушие, хотя даже в этом я сомневаюсь, учитывая обстоятельства. Но мне нравится здесь жить!

– Да ты, должно быть, шутишь! – возмутилась Герда.

Лили подавила улыбку. В который раз она слышит эту фразу?

– Боюсь, что нет. Это может прозвучать странно, но я впервые в жизни свободно распоряжаюсь своим временем. Никому не подчиняюсь, ни перед кем не отчитываюсь. Я впервые могу говорить и думать, как хочу, и никто не накажет меня за это, никто не станет критиковать. Да, это немного, но зато все это – принадлежит мне.

Мгновение Герда смотрела на нее испытующим взглядом, словно всерьез раздумывая об услышанном. Но затем снова заговорила:

– Ты можешь распоряжаться своим временем, живя в приличном районе, в квартире, которую я для тебя оплачу.

– Но тогда я была бы у тебя в долгу, и мне пришлось бы давать тебе отчет о своих поступках. Я много чем занимаюсь теперь, и боюсь, что ничего из этого ты не одобришь. – Лили глубоко вздохнула.

Герда долго молчала.

– Кажется, я понимаю, о чем ты, – наконец сказала она. – Не одобряю, но понимаю. – Она встала и оперлась на трость. – Но если ты передумаешь, дай мне знать. Мое предложение остается в силе.

– Спасибо, – сказала Лили, – Но в этом не будет необходимости.

– Когда ты в последний раз встречалась с матерью? – вдруг спросила Герда.

– Мы не виделись с тех пор, как я ушла, – ответила Лили.

Внезапно грудь так сдавило, что она едва могла вздохнуть.

Герда нахмурилась.

– Это не похоже на твою мать. Мы знакомы с Зильтой уже много лет, и, если я что-то знаю о ней, так это то, что она всегда защищала своих детей, как львица. В голове не укладывается, что она могла позволить тебе жить в таких условиях.

– Она не видела, где и как я живу. Мы не состоим в переписке. – Лили безразлично пожала плечами, но уголки рта предательски дрогнули.

– Может быть, она не знает, где ты? – прищурившись, спросила Герда.

– Нет, я сообщила родителям адрес, как только переехала. Ко мне приходил Франц, уговаривал вернуться, а потом и Генри… – Она замолчала, не желая вспоминать об этом. – Я писала матери много раз, но так и не дождалась ответа.

Видя, что Лили едва сдерживает слезы, Герда ласково коснулась ее подбородка.

– Ну-ну, не плачь, дитя мое! Она обязательно придет. Просто ей нужно время.

Лили кивнула.

– Может быть, это я должна ее навестить, – тихо сказала она.

Их взгляды встретились, а затем Герда внезапно обняла Лили, и на мгновение девушка ощутила полузабытый запах состоятельной дамы – смесь ароматов пудры, пота, помады и шиньонов. Он так напоминал ей о доме, что она не могла сдержать слез.

– Тише-тише! Ты смелая девушка, Лили Карстен! Безрассудная, но смелая, – пробормотала Герда, нежно похлопывая ее по спине. Даже сквозь всхлипы Лили слышала улыбку в голосе пожилой дамы.

– Моя дверь открыта для тебя, помни! А теперь пойдем-ка спасать моего кучера.

* * *

Кучеру в самом деле пришлось отъехать на два квартала, потому что наблюдавшая за ним банда подростков начала бросать в лошадь комья грязи. Когда Лили и Герда, наконец, отыскали его, старая дама села в карету и снова наклонилась к девушке из окошка.

– В какой-то момент дороги назад не будет. Подумай об этом, прежде чем решиться на следующий шаг! – сказала она.

Лили кивнула. Слезы успели высохнуть, но она вдруг почувствовала невероятную тяжесть, глядя вслед карете, которая вскоре исчезла за углом. Ей казалось, что с отъездом Герды обрывается последняя ниточка, связывавшая ее с прежней жизнью.

– Это ничего не меняет. Дороги назад не было с самого начала, – пробормотала она. На мгновение она замерла посреди улицы, глядя в пространство и борясь с охватившей ее печалью. А затем решительно повернулась и пошла к себе.

* * *

Герда наклонилась вперед и постучала тростью по потолку кареты.

– В Бельвю, Рейнхард! – крикнула