Шрифт:
Закладка:
Нет, это не храм. Что-то другое, что-то…
Оторвав наконец взгляд от беспомощно распятых мертвецов, он обнаружил вдоль другой стены целый ряд кроватей, выстроившихся безукоризненно ровным рядом, точно в лазарете. Эти кровати отчего-то заставили его напрячься ещё больше. Едва ли они остались здесь с тех времён, когда «Ржавая Шпора» привечала гостей, по крайней мере выглядели чересчур тяжеловесно даже для видавшего виды Скрэпси. Сбитые из толстых дубовых досок, грубые, с каким-то ветхим серым тряпьём вместо матрацев, они годились больше для тюрьмы или каталажки, чем для постоялого двора, мало того, смердели потом и мочой столь сильно, что едва не перебивали придавленный консервирующими растворами смрад разложения. Пожалуй, надо чертовски хотеть спать, чтоб устроиться на отдых в таком месте, отстранённо подумал Лэйд, невесть что выискивая взглядом, в обществе выпотрошенных мертвецов…
Почти сразу он нашёл то, что и предполагал найти. Все кровати в комнате были снабжены прочными просмолёнными верёвками в два пальца толщиной, назначение которых было слишком очевидно, чтобы оставить пространство для догадок. Люди, обретшие койку в этой комнате, не были добровольными гостями «Ржавой Шпоры» и её нового хозяина.
Койки с ремнями. Выпотрошенные тела на стене. Бутыли с кусками плоти. Несмотря на то, что всё это было перед глазами, разуму Лэйда, отодвинутому в тень свирепым тигриным инстинктом, не хватало чего-то, чтобы сложить их воедино. Койки. Скрэпси. «Альбион». Тела. Формалин. «Шпора». Лэйд ощутил натягивающуюся тонкой нитью досаду, точно пытался сложить из фигурных пластин «танграм»[196], но то ли пластины были с дефектом, то ли он ставил их под неверным углом — вместо простой и чёткой геометрической формы он видел лишь разрозненные фрагменты… Ему даже показалось, что он слышит сопротивляющийся скрип деревянных пластинок.
Стоп. Тигр оскалил зубы, зло хлестнув тяжёлым, как плеть, хвостом.
Скрип.
Проклятый старый дурак. Поранги[197].
Этот звук не был рождён его воображением. Он в самом деле доносился до его ушей. Снизу. Ритмично повторяющийся негромкий скрип ступеней.
* * *Нет, подумал Лэйд, они не могли попасться так глупо. Это ведь западня на дурака, Бангорский Тигр почуял бы её за милю. Он ведь потому и выживал так долго, что всегда чуял западни и ловушки — чуял не разумом, а своим тигриным нутром. Он всегда…
Скрип. Кто-то поднимался по лестнице. Неспешно, размеренно переставляя ноги. Один, понял Лэйд, безотчётно напрягая слух, но облегчения эта мысль не принесла. Судя по скрипу, человек, спешивший познакомиться с незваными гостями «Шпоры», был тяжёл, точно взрослый першерон[198] — лестница не без труда выдерживала его тяжесть.
— Уилл.
На миг ему показалось, что Уилл уже мёртв — взгляд пустой, а широко распахнутые глаза отливают оловом, как отполированные пустые миски. Только тело его, уже тронутое трупным окоченением, каким-то образом всё ещё удерживается на ногах.
— Уилл, слушайте внимательно, — Лэйд перекрестил пустой дверной проём стволом револьвера, проверяя, как слушается прицел, — Потому что от этого зависит очень многое. Мы с вами угодили в ловушку, но быть может, ещё сумеем выбраться. У меня всего пять патронов и, судя по тому, что я слышу, этого может не хватить. Не говоря уже о прочих игрушках. Как только я закончу стрелять — бегите изо всех сил. Через дверь и прочь отсюда. Если сможете добраться до Канцелярии, найдёте полковника Уизерса и всё ему расскажете. Вы слышите меня? Чёрт побери, слышите?
Уилл несколько раз моргнул. Он походил на человека, находящегося в состоянии кататонического ступора[199]. Пожалуй, подумал Лэйд, ощутив на лице острую тигриную усмешку, если его самого начнут разделывать, как этих несчастных на стене, он даже не почувствует боли.
Нет, поправил он себя, не думай об этом. Уиллу-то как раз ничего не угрожает. Он пользуется правом экстерриториальности. Это значит, ни одно живое существо в Новом Бангоре не сможет причинить ему вред. В отличии от него самого.
Скрип.
Лэйду пришлось поддержать левой рукой напряжённую правую — револьвер стал весить по меньшей мере двадцать фунтов[200], и весь этот вес приходилось удерживать на весу скрипящими от напряжения пальцами.
Скрип.
Он ощутил новый запах, вторгшийся в заполненный некрозной плотью амфитеатр, запах тяжёлый и властный, вытесняющий въедливую вонь формалина и карболки. Он походил на запах человеческого пота, но только усиленный в сотни раз и куда более едкий, к которому примешивался тошнотворно сладковатый мускусный аромат. Словно люди, неспешно поднимавшиеся по лестнице, потели уксусной кислотой.
Скрип.
Тяжёлые мерные шаги. Сколько же он весит, подумал Лэйд, ощущая как слюна во рту делается тягучей и густой, точно еловая смола. Фунтов, должно быть, четыреста, не меньше[201], настоящий исполин, по сравнению с которым даже он, Лэйд Лайвстоун, сойдёт за тощего мальчишку.
Пять пуль, подумал он, жёстко фиксируя локоть и готовя его к отдаче. Пять тяжёлых пуль системы Адамса весом по двести двадцать пять гран[202] на таком расстоянии свалят даже несущегося во весь опор быка, не то что самоуверенного толстяка. Если только…
Скрип.
Совсем рядом. Выждать ещё секунду — и тогда уж наверняка. В голову, промеж глаз. Вышибить поганые мозги на стену и…
Что-то шевельнулось в дверном проёме. Что-то слишком массивное для человеческой фигуры. Человекоподобное, но скроенное так странно, что Лэйд замешкался. Его сбитые с толку рефлексы, заставившие указательный палец вновь вплавиться в холодную сталь спускового крючка, будучи не в силах распознать цель, не могли подать команды.
А потом существо, хрипло выдохнув, протиснулось в дверной проём и Лэйду вдруг показалось, что его сознание съёживается внутри черепа до размеров маленькой едва пульсирующей искры, окружённой космическим холодом пустого пространства.
Он не знал, где и при каких обстоятельствах родилось это существо, обосновавшееся в «Ржавой Шпоре» с уходом членов клуба и сделавшееся его хозяином. Но знал, что оно родилось не в человеческой утробе, хотя когда-то могло именоваться человеком. Его искажённые черты были отчётливо человекоподобны, но лишь все вместе, в совокупности друг с другом, потому что по отдельности были чудовищно гипертрофированы, избыточны и пугающе нечеловечны — как у гротескной скульптуры, высмеивающей само устройство человеческого тела.
Он был огромен — настолько, что ему пришлось пригнуться, чтобы огромная голова, украшенная парой мощных закрученных рогов прошла в проём, не задев притолоки. Огромен и чертовски тяжёл.
Не четыреста фунтов — все шестьсот[203], механически прикинула та часть рассудка Лэйда, что осталась не придушена ужасом и теперь вхолостую крутила невидимые и бессмысленно щёлкающие рассудочные шестерни, не связанные более с телом. И отнюдь
