СУЩНОСТИ, ВЫНУЖДЕННЫМ ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ О ВОЗВРАЩЕНИИ СВОЕЙ КОМАНДЫ В «ФОРМУЛУ-1», ВЕЛИКИЙ СТАРИК – И ТЕПЕРЬ ЕГО МОЖНО БЫЛО СМЕЛО НАЗВАТЬ ВЕЛИКИМ ДЕКОРАТОРОМ – ВЫШЕЛ ИЗ ЭТОЙ СИТУАЦИИ ПОБЕДИТЕЛЕМ.

Несмотря на заявление Лауды о желании вернуться, теперь, когда «Феррари» была полноправным участником чемпионата мира, Энцо ускорял поиски нового пилота, хотя на этом этапе не было ясно (возможно, даже саму Феррари) – искал ли он замену Ники до тех пор, пока австриец не сможет вернуться к управлению болидом, или он искал пилота, который займет место Регаццони в 1977 году.

Подписание Ронни Петерсона заблокировал «ФИАТ», и Феррари свел выбор к трем именам: Джон Уотсон, Джоди Шектер и Карлос Ройтеманн, человек, на которого он уже положил глаз месяц назад, еще перед Гран-при Германии, в качестве замены Регаццони в сезоне-1977. Он никогда не скрывал своей предрасположенности к аргентинцу.

В среду, 1 сентября, Энцо Феррари встретился с Ройтеманном в Маранелло. Аргентинец быстро подписал контракт. Информации о том, скольких гонок или сезонов это касалось, не было. Было также непонятно, какого из двух текущих пилотов «Феррари» касалось заключение этого контракта, потому что, вероятно, ни сам Ройтеманн, ни Феррари на момент подписания этого контракта этого не знали. Пресса получила сообщение, что «обязательства Ройтеманна ограничены предстоящими гонками в ожидании возвращения Лауды». Предвидя возможные вопросы, добавлялась пояснительная часть, в которой говорилось, что «состав на сезон-1977 будет определен после Гран-при Японии», то есть по завершении последней гонки в календаре 24 октября.

Смущенный решением о подписании Ройтеманна, именно сейчас, когда казалось, что Лауда вскоре выздоровеет и вернется, Регаццони начал беспокоиться о своем будущем. Забыв про свои ссоры с Лаудой и видя в перспективе партнерства сильное основание для продления своего контракта, он сказал: «Я думаю, что сотрудничество между мной и Лаудой в течение трех сезонов – это нечто по-настоящему уникальное и неповторимое». Клей был прав, так же в течение долгого времени думал и сам Феррари, но было уже поздно.

Если Регаццони был смущен, то Лауда был в ярости. Он не поверил, когда узнал о подписании Ройтеманна именно сейчас, когда он объявил о своем намерении вернуться, чтобы защитить титул. Из Ибицы, где он продолжал лечение на средиземноморском солнце, он объявил, что на следующей неделе поедет в Маранелло, чтобы лично пообщаться с Феррари. Недовольный скептицизмом Феррари, он решил вернуться как можно скорее. Он даже заявил, что хочет вернуться уже на Гран-при Италии в Монце, где, как Феррари только что объявил, команда была намерена выставить две машины: одну для Регаццони и одну для Ройтеманна.

Несмотря на огромные сомнения по этому поводу, на самом деле Феррари был глубоко поражен твердостью намерений своего чемпиона мира. Мужество Ники его почти обворожило. Сначала в частном порядке, а затем и публично, он начал сравнивать его с Нуволари, что в словаре Феррари было равнозначно высшей похвале. «Только Нуволари был таким, как он. Этот Лауда даже более удивителен», – признавался Феррари.

Его встреча с Клеем Регаццони не принесла результатов. Феррари попросил его подождать как минимум до последней гонки сезона. Он не мог сказать Регаццони, что единственным пилотом, уверенным в своем месте в следующем сезоне, мог быть только Ройтеманн. Для окончательной определенности со вторым было необходимо не только восстановление Лауды, но и понимание того, каким пилотом он будет после «Нюрбургринга». И этот фактор порождал большую неопределенность.

Утром во вторник, 7 сентября, Ники Лауда появился в Маранелло. На личной встрече Феррари попытался убедить его не спешить с возвращением. Ники ответил, что чувствует себя хорошо, что хочет ездить и знает, что делает. Феррари согласился с решением своего чемпиона: «Безусловно, Лауда относится к спорту с большой страстью. Я не знаю, вернулся бы за такой короткий срок другой пилот после подобной аварии». Но также добавил: «Чтобы было понятно: на Лауду никто не давил, я заранее отказался от этой ответственности, ее на себя принимают он сам и врачи, которые будут его обследовать».

На старт в Монце вышли три «Феррари»: номер «1» у Лауды, номер «2» у Регаццони и номер «35» у Ройтеманна. Три болида хотели вырвать из рук Джеймса Ханта как можно больше очков. Однако у троих гонщиков были разные ситуации и настроение. Это создавало предпосылки для того, что командная игра останется только на бумаге. «Не думайте, что пилот всегда будет следовать приказам команды», – предостерегал Феррари, видя хаос, который в значительной мере создал сам. «Человеческий эгоизм порождает тысячи решений, в том числе и на трассе».

После встречи с Феррари Лауда вышел на трассу. Когда он во время утренней беседы снял с себя синюю кепку с надписью Goodyear, которая прикрывала его голову, вся серьезность его травм и ожогов проявилась во всей своей полноте. Увидев кровоточащие бинты и искалеченное лицо, Энцо вздрогнул. «Мы стали свидетелями чуда», – сказал он.

Возможно, именно в этот момент Феррари действительно осознал мужество пилота, которое он представлял себе и за которое он воздавал дань Лауде в предыдущие дни. И снова ему пришло на ум сравнить его с Нуволари. «Лауда приходит разумом к тем решениям, к которым Нуволари приходил инстинктами. Мужество, с которым он решил вернуться к гонкам, было началом и следствием его способностей к логике».

Встреча с упрямым, настойчивым, бунтующим, но прежде всего смелым чемпионом мира – тем вечером он сказал, что весь день ему показался «сном» – отчасти успокоила Феррари не только человеческой закалкой, но и вероятной конкурентоспособностью пилота, еле выбравшегося из могилы. Но она также подтвердила одно из немногих еще остававшихся у него убеждений: «Жизнь всегда выставляет счет. Теперь мы по нему заплатили».

В воскресенье в Монце Ники Лауда поразил весь мир четвертым местом, которое принесло ему три драгоценных очка в гонке за чемпионство. Из трех пилотов Феррари в квалификации на удивление быстрее всех оказался Ники. В гонке Регаццони справился лучше, финишировав вторым за Ронни Петерсоном и обогнав с демонстративной агрессией обоих партнеров, почти доказывая Старику, что тот ошибся, исключив его из состава.

После гонки, когда весь мир восхвалял великолепное выступление Лауды, Великий Старик блистал своим молчанием.

Причин его выразительного и тяжелого безмолвия было много. Несмотря на уважение к смелости Лауды и восхищение его гонкой на пределе физических сил (а может, и за пределами), Феррари понимал, что выступление Лауды полностью затмило его, Феррари. На протяжении всего уикенда в Монце все внимание было сосредоточено исключительно на пилоте, и не было написано ни строчки о его машине, которая, между прочим, позволила ему