— Возможно, — пожал плечами Айолин, внимательно глядя на него. — Что тебя так тревожит, Рене?

— Я боюсь, не случилось ли с ним что-нибудь плохое, друг мой. Я поручил ему заняться поиском шпионов альдора при дворе. И он исчез. Его могли убить, если он что-то узнал, или в отместку за то, что он их предал.

— Я думаю, что твои опасения преждевременны. Вряд ли шпионы станут рисковать, убивая барона, принятого при дворе.

— Но они убили Бартоло, конюшего виконта Монтре! — воскликнул Рене, а потом снова настороженно осмотрелся, но в комнате уже никого не было.

— Впервые слышу, — заметил Айолин. — И причём тут алкорцы? Его мог убить муж какой-нибудь подружки, старый враг или просто грабитель.

— Ты ничего не слышал о нём? Это мрачный и жутковатый тип, настоящий громила, которого Монтре взял на службу несколько лет назад. Не думаю, что у него были подружки, хотя врагов было предостаточно! Всё дело в том, как его убили, Айолин. Это только между нами, потому что делу не станут давать официальный ход. Но Монтре давит на меня, он напуган. Он сумел растревожить даже короля, и его величество требует найти убийц.

— Король заинтересовался убийством конюшего виконта Монтре? — изумился Делвин-Элидир.

— Всё дело в том, как его убили. Его нашли сегодня утром в одном из заброшенных домов в трущобах на севере города. В его рот был забит кляп, видимо, чтоб он не кричал. Его связали, сначала отрубили руки, потом ноги, потом выпустили кишки и, наконец, перерезали горло, судя по всему, когда он был уже мёртв. Ценностей при нём не было, но, возможно, их забрали нищие. В любом случае, это похоже на казнь, а не на убийство с целью ограбления. Кто ещё мог это сделать, как не алкорцы?

— Кто знает… — пробормотал Айолин, задумавшись. — Возможно, кто-то из врагов Монтре. В любом случае, я не вижу причин винить в этом алкорцев. Хозяина этого несчастного слишком многие ненавидят, может, он, по приказу Монтре кого-то оскорбил или что похуже.

— Монтре тоже так думает, — шёпотом сообщил де Грамон. — Он в ужасе и даже по дворцу ходит с телохранителями. Я сам слышал, как он уговаривал короля взять его с собой в поход. Монтре, представляешь? Этот изнеженный лоботряс! Между нами, — тут же добавил Рене, обернувшись на двери комнаты. — Он хочет на войну с королём, потому что боится остаться здесь без защиты. Но когда я попробовал расспросить его о тех, кто мог так ненавидеть его слугу, он завизжал, что я не предпринимаю мер, чтоб оградить его от опасности, и при этом лезу не в свои дела. Он не желает мне рассказывать, чем занимался его конюший в свободное от управления конюшнями время, и при этом хочет, чтоб я нашёл убийц. Мне нужен Марк! Понимаешь, у него нюх на такие дела? Помнишь, как при Армане он нашёл лакея, шарившего по кошелькам пьяных гостей после пира? Он иногда по приказу короля искал воришек во дворце. Пусть это было похоже на детские игры, но он всегда находил и представлял доказательства! Представляешь, найти одного нечистого на руку в этой армии слуг и служанок! Я всегда поражался изворотливости его ума. Айолин! Прошу тебя, если узнаешь, где он, сообщи мне, или если он объявится, скажи ему, что я его ищу. Я рискую потерять должность, если не найду убийц этого негодяя!

— Не рискуешь. Мы вот-вот выступаем в поход. Ричарду будет не до того. А когда мы покинем Сен-Марко, он вообще забудет об этом. Да и Монтре со временем успокоится. Но я обещаю, что если увижу Марка, скажу, что ты его ищешь.

— Спасибо, Айолин, — благодарно, как мальчишка, улыбнулся де Грамон, а тот подумал, что он пока не слишком подходит для своей должности.

Заканчивался полный тёмный день, но на улицах, освещённых фонарями и факелами, было многолюдно. Кое-где раздавалось ржание лошадей и цокот копыт, всюду слышался звон шпор и оружия. Сен-Марко был наводнён военными, готовящимися вскоре двинуться в поход. И хотя в толпе то и дело мелькали туники городской стражи, ощущение опасности от такого количества вооруженных людей висело в воздухе, как запах гари.

Айолин проталкивался среди торговцев и солдат, держа руку на рукояти меча. Под его расшитым плащом недвусмысленно поблескивала прочная кольчуга. Сзади, не отставая ни на шаг, следовал так же облачённый в доспехи Алед. Наконец они выбрались из плотного двустороннего потока людей и свернули к своему дому. Здесь тоже было людно, но уже не так опасно. По переулку проходили латники барона Делвин-Элидира, почтительно кланяясь ему. На небольшой площади перед домом были установлены навесы, под ними стояли временные коновязи и навалено сено. Лошади постукивали подковами по брусчатке и негромко ржали. Чуть в стороне была развёрнута небольшая походная кузница. Бородатый кузнец в добротной длинной рубахе и кожаном фартуке опустил в лохань с водой раскалённую подкову, отчего в воздух с шипением взметнулось облако пара. Кузнец вытер чёрной рукой пот со лба и, заметив барона, низко поклонился. Айолин кивнул ему и вошёл в распахнутые ворота. Вскоре вслед ему снова по наковальне застучал молот.

На первом этаже дома было шумно. Слуги суетились, собирая вещи в дорогу и вынося в нижний холл походные сундуки с одеждой, утварью и оружием. По залам проходили воины передового отряда, некоторые спали здесь же, устроившись на постеленных на полу тюфяках и укрывшись плащами. Остальные сосредоточенно чистили оружие и наводили блеск на латы. В кухне кипела работа, и слышались голоса поваров, которым приходилось теперь кормить не только хозяина и челядь, но и тех, кто прибыл из поместья, чтоб сопровождать барона при торжественном выступлении королевской армии из Сен-Марко. Остальные воины должны были присоединиться к ним позднее, уже в дороге.

Алед вопросительно взглянул на хозяина и тот жестом отпустил его. Оруженосец сразу направился туда, где возле очага устроились два его младших брата, впервые покинувших родную деревню. Айолин поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь было тише, но всё же шум и голоса доносились из внутреннего двора, где разместили ящики с оружием и тюки с одеялами, шатрами и одеждой. Капитан Гвилим раздражённо отчитывал кого-то за сгруженные в лужу бочонки с порохом, а два крестьянина деловито перетаскивали из телеги в конюшню мешки с фуражом. Барон какое-то время смотрел на них с галереи,