строго спросила девушка.

– А че опасно-то? – насупился тот.

– Там люди.

– Ты тоже человек! – Он упрямо топнул ногой.

– Поверь, эти люди не такие, как я, – ласково ответила Хейта. – Они не жалуют волшебного. Попадешься им – добра не жди. Думаешь, я смеха ради в капюшоне хожу да способности свои от всех прячу?

Маленький пастырь помялся-помялся и нехотя выдавил:

– Не зря.

– То-то и оно.

– Но ведь даже потешники будут! – не унимался Тэш. – Я бы хотел на них поглядеть. Да и себя при случае показать.

– А вот этого точно не нужно, – нахмурилась Хейта. – Пастырей люди на дух не переносят. Да и тебе волшебству еще учиться и учиться. Последний раз, когда видения насылать пытался, пожар в лесу до рассвета тушили.

Тэш виновато примолк.

– Ступай домой, – мягко, но непреклонно сказала Хейта.

– Ла-адно, – кисло протянул тот.

– А Ройх тебя проводит.

– Вот уж нет! – возмущению пастыря не было предела.

– Ты чего подумал, одного отпущу? – улыбнулась девушка.

– Под честное слово, – взмолился он.

– Знаем мы твои честные слова, – рассмеялась Хейта. – Ройх, проследи, чтобы прямехонько до дома дошел. Глаз не спускай, коли придется, в зубах отнесешь. А ты смотри, без проделок! Иначе все твоим родителям расскажу. И деду с бабкой.

Тэш взглянул на нее исподлобья и обиженно шмыгнул носом. Хейта присела рядом.

– Я делаю это не из вредности. Ведь ты мой названый брат. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Беги домой.

Тэш кивнул и печально побрел по тропе. Бдительный Ройх двинулся следом. Хейта же накинула капюшон и, тяжко вздохнув, шагнула в лесной проем.

Старые, выгоревшие на солнце ворота печально поскрипывали на ветру. Хейта заколотила по ним кулаком. В ответ донеслась глухая, сонная брань:

– Проклятье! Кого там в такую рань принесло?

Бугристый нос привратника показался в решетчатом оконце. Путники в деревню Кихт захаживали редко, а потому он давно отучился вставать спозаранку.

– А-а, вернулась, – разом оттаял он. – Проходи.

Привратник Бэрх был одним из немногих, кто относился к Хейте на удивление хорошо. Отчего так повелось – она точно не знала. Быть может, оттого, что он не любил деревенские толки и никогда не принимал в них участия. Или же оттого, что ему тоже порой доставалось от Варха и его шайки.

Мать говорила, Бэрхи к отцу Хейты относился лучше других, хотя и не одобрял его странной привязанности к Заповедному лесу. Он и ее привязанности не одобрял. Вот и сейчас, едва ворота захлопнулись, привратник принялся нравоучать:

– Дался тебе этот лес. Жуткое место. Отец твой там сгинул. И тебе не терпится?

Хейта не ответила, улыбнулась только – она давно привыкла к его заботливому ворчанию. Запустила руку в карман и протянула Бэрху пригоршню темно-коричневых лесных орехов. Она всегда ему что-нибудь приносила из леса, а он, хоть и хмурил брови, никогда не отказывался.

– Вот тебе и на, – озадаченно обронил он. – А я от них не помру?

– Ну я же не померла, – усмехнулась Хейта.

– Ну да, ну да. Возьму, стало быть. Спасибо, что не забываешь про старика Бэрха. – В уголках его блеклых глаз собрались ласковые морщинки. – Ну, будет стоять. Домой поспешай. Тебя уже спрашивали.

Приземистый деревянный домишко с покосившейся соломенной крышей казался мирным и дружелюбным, но при этом очень усталым. В нем чувствовалась какая-то застарелая, неизжитая печаль. Хейта отворила скрипучую дверь и, как в прорубь, нырнула в теплый дымный полумрак.

Дом состоял всего из одной комнаты, потому был он маленьким и тесным. Трескучее пламя очага порождало сонм беспокойных теней. Все вокруг было заставлено мисками, полными ягод и орехов, – Хейта из леса еще давеча нанесла.

У стола над блюдом с шиповником склонилась Лахта. На ней было простое травянисто-зеленое платье, подхваченное матерчатым пояском. Посеребренные временем волосы искусно уложены на затылке. На шее темнела связка крупных деревянных бус.

Мать подняла на Хейту добрые темные глаза, но губы не сложились в улыбку. Она кивнула, понуждая девушку обернуться. Там, за узким, истертым столом, уронив голову на грудь, дремал Борхольд.

Последнее время старик спал все чаще. И Хейта ничем не могла ему помочь – ее целебные руки, к сожалению, были бессильны против этой напасти – глубокой беспощадной старости.

На столе были разложены всевозможные инструменты: тесак, рубанок, долото. Всю жизнь дед был плотником. И не было, наверное, такой деревянной вещицы, какой он не мог смастерить.

Хейта бережно дотронулась до его плеча.

– Деда…

Борхольд разлепил тяжелые веки.

– А-а, это ты, внученька. Набегалась в лесу? А я тебя уже целый час дожидаюсь.

Он взял с колен увесистый сверток и протянул его Хейте.

– Снеси Фальхте. Она взамен съестного передаст. Такой был уговор.

Хейта отогнула край холстины. Шкатулка, над которой целую неделю денно и нощно работал дед, получилась на диво изящной. Круглую крышку украшала резная вязь из полевых трав и цветов.

Шкатулки заказывали редко. Что было деревенским в них хранить? Только нитки с иголкой да самодельные бусы. «Любопытно, для чего эта понадобилась?» – подумалось Хейте. Прижав сверток к груди, она поцеловала деда в морщинистый лоб и поспешила на улицу- исполнять поручение.

Хейта шла по деревне, как всегда, – уверенно и в то же время с опаской. Навстречу попадались люди, но она на них не глядела. А на нее глядели по-разному. Одни с насмешкой, другие с любопытством, третьи со страхом и даже ненавистью. Она кожей ощущала эти взгляды и, хотя была к ним привыкшей, всякий раз мечтала провалиться сквозь землю.

Вскоре по левую руку вырос нужный дом. Такой же бедный и ветхий, как у Хейты, но не такой гостеприимный. Холодом от него веяло и тоской, а еще – глухим одиночеством.

Хейта собралась с духом и постучала. Дверь отворилась тотчас, словно по волшебству. Но на пороге стояла не Фальхта, а щекастый русоволосый парень – ее сын. Светло-голубые глаза глядели очень внимательно. Хейта даже слегка опешила.

– Я к Фальхте, – наконец нашлась она. – Шкатулку принесла.

– А ее дома нет. Можешь мне передать. – Он приветливо улыбнулся.

Хейта в раздумье сдвинула брови.

– Фальхта должна была… – неуверенно начала она, но парень ее перебил:

– На еду поменять. Конечно, вот полный мешок положила.

Девушка подозрительно заглянула вовнутрь. Яблоки. Этого добра и у них хватало. Парень, видно, понимал это не хуже ее, потому как принялся поспешно разъяснять:

– Там фрукты, овощи и немного хлеба. – Он смущенно пожал плечами. – Как говорится, чем богаты…

Хейта кивнула со вздохом. Передала сверток со шкатулкой, закинула за спину мешок и собралась было уходить. Как вдруг…