После обеда я спряталась в спальне. И после ужина. И на следующий день, запирая дверь на засов и раз за разом прокручивая в голове проведенный с Райдером час. Каждый его жест, каждый поворот головы, сравнивая их с хищными, змеиными движениями Джонса. Сходство было — в стремительности, в гибкости и обострившемся слухе: я поскребла ногтем стул, и мужчина сразу повернулся на звук, разобрав его сквозь звон посуды и треск горящих поленьев.

— Вы слышали?

— Что?

— Ничего, — проворчал он. Потом улыбнулся: — Надеюсь, вы не боитесь мышей, Этансель.

А когда Райдер промахнулся мимо ложки, столкнув ее на пол, и тихо ругнувшись, потер глаза, мне стало совсем нехорошо. Если бы не маяк Уилбера -

Чтобы не искать тебя по всему Уэльсу,

если бы не щит вокруг поместья, если бы не волк, оставляющий глубокие круглые следы под окнами дома, если б не зима на безлюдной пустоши — Триединый, как много этих «если»! — если бы не все это, я бы попыталась сбежать. Куда угодно. Хоть к Арчеру — он хотя бы знакомое зло.

Немного успокаивало только присутствие слуг, пусть их и было всего двое: мистер и миссис Ллойд, брат и сестра, а не муж и жена, как я подумала вначале. Валлийцы не обращали внимания ни на маску, ни на чешую Райдера, будто в зеленовато-черных бляшках нет ничего особенного, а бархат на лице — просто прихоть. Меня они тоже сочли прихотью хозяина — неизвестную девчонку, найденную на пустоши: кажется, Райдер не счел нужным объяснять им, кто меня привез и зачем, и спустя неделю моего пребывания в доме — когда Ллойды убедились, что серебро не пропадает, а ночую я в отведенной мне постели -

Тини, милая, слуги всегда знают, чем занимаются их хозяева. Иногда даже больше, чем те сами друг о друге

— плохо скрываемое осуждение девицы без компаньонки сменилось настороженным любопытством. По крайней мере, у миссис Ллойд.

Впервые я рискнула выйти через десять дней, когда поняла, что сидя взаперти — напротив старого зеркала, почти не двигаясь, — начинаю сходить с ума: накручивая себя, приглядываясь к теням, прислушиваясь к звукам, прогоняя жуткие мысли, что будет, если, и все равно представляя изуродованное проклятием лицо Райдера, пусть мужчина даже не пытался ко мне прикоснуться.

…сыр — он только в мышеловке.

— Я просто посмотрю, что там, снаружи, — пообещала я сиру Гавейну, улыбающемуся мне с гобелена. — И сразу вернусь.

О том, что попытаюсь найти еще и укромный угол, говорить не стала.

Дом был стар. Очень, очень стар — кое-где за отошедшими деревянными панелями виднелся дикий камень стен, плиты пола потрескались, а рамы рассохлись, и на подоконниках из валлийской сосны скапливалась мутная вода. Окна узкие, забранные решетками, и очень похожи на бойницы, особенно в коридорах; в жилых комнатах, по крайней мере, в моей, их расширяли.

Весь первый этаж занимали кухня и переделанная из обеденного зала гостиная, она же столовая, с тяжелой неуютной мебелью, камином и оружием на стенах. Прятаться там было решительно негде. Я долго рассматривала резных драконов, изрубленные щиты и не потерявшие заточки мечи, длинный лук со снятой тетивой и стрелы к нему, висящие оперением вверх. Их железные наконечники темнели бурым.

Второй этаж, куда вела узкая лестница, почти весь был заперт: четыре из шести дверей не открылись, и только пятая, последняя, распахнулась от легкого прикосновения. Ойкнув, я сообразила, что это спальня Райдера, и сбежала, успев заметить только распущенные занавеси балдахина, непогашенный камин и тяжелые мужские ботинки у порога.

Библиотеку я нашла в другом конце коридора, за лестницей. Книгам и книжным шкафам я обрадовалась, как лучшим друзьям. Закрыла глаза, вдыхая запах типографской краски и кожаных переплетов, едва заметный формальдегида [применялся для выведения плесени], провела пальцем по тисненым корешкам и очутилась в магазине дяди Чарли.

…справа — история и философия. Слева — естественные науки и теория магии. Вот эти стеллажи — языковедение. А тут карты. Нет, Тини, глобус вертеть нельзя, он слишком старый. Видишь, на нем еще нет Америк. Там?.. Там бульварная литература, тебе не стоит ее читать. Лучше возьми эту книгу, она о войнах Старой крови и Сыновей Триединого и Великом Перемирии…

Глобуса здесь не было. Не было колокольчика у входа и конторки с каталогом, стульев и круглого столика, за которым леди пили чай, дожидаясь, пока дядя сформирует заказ. Зато было шахматное поле с точеными из слоновой кости фигурами, прячущиеся за шкафами кушетки — их расставили так, чтобы читающие не мешали друг другу, — и спинет, украшенный инкрустацией из драгоценного атласного дерева.

Книги стояли в основном по истории, теории и практике магии. Защитная волшба, боевая, созидающая, стихийная… Раньше я пыталась в этом разобраться — чтобы понимать, о чем пишет Мэри, но после первого круга, когда для осознания потребовались еще и умения, сдалась.

Полки припорошила пыль, сдвинутая книга оставила широкий след. Я подула на него, скрывая свое любопытство, выбрала в соседнем шкафу бульварный роман — один из тех, что дядя Чарли стеснялся продавать, пусть они и приносили вчетверо больше прибыли, чем научная литература. Поровнее расставила пухлые томики, чтобы пустое место не бросалось в глаза, и вернулась к себе.

— Как моя гостья, миссис Ллойд? Не доставляет неприятностей? — Александр сосредоточенно грел озябшие руки, то прикладывая ладони к разогретым камням кухонной печи, то растирая их. Чешуя на левом запястье неприятно холодила, будто к коже прилипли кусочки льда.

Экономка, взявшая на себя роль кухарки, горничной и прачки, покачала головой.

— Даже не показывается. Сидит у себя ровно мышка. Только вчера и сегодня в библиотеку выходила.

Наконец-то.

— В какое время?

— Утром. Кто она, мистер Райдер?

— Вам не стоит об этом знать, — резко сказал Александр. В очаге, выстрелив крошкой, раскололся кусок угля.

Женщина обиженно замолчала, отвернулась, помешивая жаркое.

— Это для вашего же блага, миссис Ллойд, — добавил Райдер. — И еще… Я не говорил вам, но поверьте, я очень ценю вашу преданность и решение остаться.

— Ллойды служат Райдерам уже восемьсот лет, — приняв извинение, с достоинством сказала валлийка. — Мы с Мартином не станем клятвопреступниками. …Кроме того, я не верю, что мальчик, приносивший букеты нарциссов, сможет причинить мне вред, — улыбнулась женщина, погладив Александра по здоровому плечу.

Из спальни я выходила в предобеденное, самое безопасное время — за две недели я более-менее изучила распорядок обитателей коттеджа.

Мистер и миссис Ллойд вставали задолго до рассвета. Валлиец при свете фонаря рубил дрова, гремел цепью, доставая воду из колодца на заднем дворе, чистил дорожки от выпавшего за ночь снега. Его сестра стучала — а если накануне поссорилась с братом, то и грохотала — на кухне, и по дому плыл запах овсянки и свежего хлеба.