– Конечно, при этом условии, сэр. Ну, джентльмены, мой рассказ не длинный. Он заключается в том, что я был на борту как раз перед тем, как корабль пошел ко дну. Пассажиры уже спаслись, а экипаж садился в шлюпки с другого судна. И тут капитан обратился к стюарду, тихо и незаметно заговорив с ним. Не будь я в шаге от них, я бы и не услышал. «Вот, Нортон, – как-то так сказал он, – почему бы нам не попытаться забрать с собой на берег эти ящики, а? У меня такое ощущение, что мы совсем недалеко от берега, и на морскую пучину это место совсем не похоже. Возьми один ящик, а я прихвачу другой. Но осторожно», – шепнул он. Затем он заговорил громче, так как стюард отошел от него: «Так будет лучше всего, и в худшем случае мы сможем выбросить их. Но осторожно», – так сказал он. После этого я сел в ближайшую шлюпку и больше ничего не слышал.

– Это все?  – спросил Хьюитт, пристально вглядываясь в лицо плотника.

– Все? – несколько недоуменно повторил плотник. – Да, это все. Но, я думаю, этого вполне достаточно, разве не так? Ясно ведь, что имелось в виду: они со стюардом втихаря прихватили два ящика, по одному на каждого – как он сам сказал, «так лучше всего». А теперь эти два ящика со слитками пропали. Этого не достаточно?

Плотник не успокоился, пока не повторил еще раз слова капитана. Затем Меррик от имени компании повторил обещание вознаграждения, и Уикенс ушел.

– Итак, – сказал Меррик, улыбнувшись Хьюитту через стол, – дело странное, не так ли? Сказанное этим человеком наводит подозрения на капитана, не так ли? Сказанное им и сказанное Брейсьером вместе проясняет дело – я бы сказал, отпадают всякие сомнения. Но что за дело! Для кого-то оно может показаться довольно серьезным, но разве не забавно? Жаль, что капитан и стюард не договорились, кого им стоит подозревать. Это была их ошибка.

– Не вполне, – ответил Хьюитт. – Если бы они сговорились, то они бы согласовали рассказ.

– Что представляло из себя золото?

– Оно было в слитках, по пять в каждом ящике, по шестнадцать фунтов в слитке.

– Дайте-ка подумать, – сказал Хьюитт, взглянув на часы. – Уже почти два. Сначала я должен обдумать, должен ли я что-то предпринять. Тем временем, если это можно устроить, мне бы очень хотелось побывать под водой в водолазном костюме. Мне всегда было интересно, каково это. Можно ли это устроить?

– Ну, – ответил Меррик, – уверяю, это не настолько занятно; а в такую погоду это еще и неприятно. Заниматься этим было бы лучше в теплое время года, если только на самом деле вы не хотите выяснить что-то, связанное с «Никобаром»?

– Кто знает, может, я бы что-то заметил, – ответил Хьюитт приподняв бровь и поджав губы. – Если я берусь за дело, то всегда стараюсь увидеть и услышать все, что только можно, важно ли оно или нет. Улики находятся там, где меньше всего ожидаешь их найти. Но помимо этого у меня, вероятно, не будет другого шанса испытать на себе снаряжение водолаза. Так что если это можно организовать, я буду рад.

– Хорошо, если вы так говорите, вы должны попробовать. И поскольку это ваше первое погружение, я составлю вам компанию. Думаю, все мои люди уже на берегу, по крайней мере большинство из них. Пошли.

Хьюитт облачился в трикотаж, а затем в резиновый костюм. На ноги он обул свинцовые ботинки весом в двадцать фунтов каждый, а его спину и грудь сдавили гири.

– Это снаряжение обычно использует Галлен, – заметил Меррик. – Он толковый парень. Обычно мы посылаем его первым – сделать измерения и так далее. Замечательный человек, хотя слишком увлекается водолазным пойлом.

– А что это?

– О, позже можете попробовать, если хотите. Для меня оно слишком крепкое – это смесь рома и джина.

На голову Мартина Хьюитта натянули что-то вроде чепца, а затем – медный шлем, привинчивающийся к воротнику костюма. Ему стало трудно двигаться. Меррик тем временем облачился в подобную экипировку, и затем каждого из них снабдили проводом для связи и электрическим фонарем. Наконец, к шлемам прикрепили стеклянные окошки, и приготовления были окончены.

Меррик спустился первым, и Хьюитт с трудом последовал за ним. Когда вода сомкнулась у него над головой, его восприятие окружающей среды значительно изменилось. Его вес уменьшился; его руки двигались с легкостью, хотя движения были замедленными. Они медленно спускались все ниже и ниже, и в воде было светло, но на затонувшем судне уже пригодились фонари. Один или два раза Меррик заговаривал с Хьюиттом, прислоняясь для этого к его шлему и показывая ему, как предохранять от повреждений воздушную трубку, спасательный трос и фонарь. То тут, то там из мрака выплывали призрачные фигуры морских обитателей – их привлекал свет фонарей, но они тут же возвращались в темноту. Рыбы сновали по «Никобару». Люк нижней палубы был открыт, и водолазы спустились в него. Пройдя немного, они добрались до открытой двери со сломанным висячим замком. Это была дверь в хранилище, которую водолазы выломали утром.

Меррик показал жестом, где были найдены ящики, сваленные в кучу на полу. В верхней части одной из стен железная обшивка была пробита, и когда наши герои прошли мимо открытой двери, то оказались в огромном проломе, пробитом носом парохода. Сталь, железо, дерево и все остальное обратилось в обломки, и через огромный пролом водолазы смотрели прямо в океан. Хьюитт поднял руку и ощупал край обшивки в том месте, где она была порвана. Судя по размерам дыры, можно было предположить, что она пробита в картоне, а не в металле.

Сыщики вернулись на верхнюю палубу, и Хьюитт, прислонившись шлему своего спутника, сказал ему, что собирается совершить короткую вылазку в океан. Он снова ухватился за трап за бортом, а Меррик последовал за ним.

Дно было покрыто тем скользким глинистым камнем, что так часто встречается у наших берегов, и тут и там было усеяно кусками более твердой породы, а также зарослями водорослей. Внизу двое водолазов прошли несколько шагов и посмотрели на огромную дыру в борту «Никобара». Отсюда она выглядела страшной расщелиной, ведущей к трюму, кубрику и нижней палубе.

Хьюитт обернулся и начал бродить вокруг. Раз или два он останавливался и задумчиво осматривал дно, которое было достаточно плоским. Ногой он перевернул белый и чистый на вид камень размером с каравай. Затем он побрел