Однако вплотную приступил к систематическим записям лишь в 1934 году, когда Свердловское книжное издательство поручило мне составить сборник «Дореволюционный фольклор на Урале». Хотя по развивающейся у меня глухоте работу эту я почти прекратил, но, если выдается удобный случай, и теперь не оставляю возможности записать услышанное.

Особенно много было записано в Шадринске, Нижнем Тагиле, Златоусте, Свердловске и Челябинске, причем не только от местных уроженцев, но и от переселившихся сюда из разных мест края, при этом я обязательно помечал, откуда именно.

Дома я переписывал записи из походной книжки на отдельные листки в трех или четырех экземплярах, с расчетом, что один идет в тематическую папку, второй — на сказителя, третий, если в тексте упоминается какой-либо географический пункт Урала, то в папку географической раскладки, четвертый — на запас.

Все записи делятся у меня на следующие отделы: а) Дореволюционный крестьянский, б) Дореволюционный рабочий, в) От Октября до Отечественной войны, г) Времени Отечественной войны и д) Послевоенный. В каждом отделе материал располагается по основным темам.

Сколько всего их, записей-то, трудно сказать, но думаю, что за тысячу листов наберется.

Пользуясь случаем, скажу, что в двух изданных Академией наук СССР книгах помещено описание, вернее, каталоги моего фольклорного фонда: в «Русском фольклоре» (книга 3, 1958 г.) — каталог всего фонда, и в «Русском фольклоре Великой Отечественной войны» (1964 г.) — полный каталог моих военных записей.

Словарь уральских говоров. Летом 1913 года, когда я был уже ветеринарным врачом, мне, по приглашению Пермского губернского земства, пришлось возглавить одну из партий по обследованию скотоводства в губернии. В сообществе двух петербургских студентов я объехал полностью весь Камышловский, три волости Ирбитского и, кажется, тоже три волости Пермского уездов.

Будучи в Камышлове, я познакомился с отцом одного из членов своей партии, Николаем Аристарховичем Удинцевым, брат которого был женат на сестре Д. Н. Мамина-Сибиряка. Николай Аристархович, как я понял, был когда-то учителем сельской школы, а тогда жил в Камышлове.

Зная, что я увлекаюсь краеведением, он подарил мне томик «Записок Уральского общества любителей естествознания», в котором был напечатан словарь говора крестьян Шадринского уезда, составленный Ночвиным.

Знакомясь со словариком, я задумался: «Оказывается, и это важно для науки!..» И давай-ка после этого сам наблюдать, прислушиваться, где как говорят.

Помню, в одном селении нас пригласил к себе на чашку чая молодой любознательный крестьянин. Во время беседы студент Удинцев шутя спросил у хозяина, сможет ли он выпить четверть ведра водки. И тот ответил:

— Если с просядом, так выпью.

Слово «с просядом» я слышал впервые, но понял значение: медленно, постепенно, с передышкой.

Так вот с тех пор я и начал записывать слова местной речи и продолжаю это дело по сей день, накопив таким образом свыше сорока тысяч карточек.

Особенно богатый урожай на записанные слова бывал у меня во время многочисленных поездок по Уралу и Приуралью по делам ли краеведческих организаций или по командировкам редакций свердловских и челябинских газет.

Несколько раньше этого, в 1933 году, по поручению главной редакции истории фабрик и заводов СССР я посетил Златоуст и его окрестности. Ездил-то именно для записи местных слов и выражений и сделал что-то около тысячи словарных карточек.

Записывая слова, непременно снабжал каждую запись примером на речевое употребление слова или в какой-либо местной песне, особенно в частушке. После этого дается «паспорт» слова: время, место и другие обстоятельства записи.

Есть в моем собрании и брошенные письма. Да, да, именно выброшенные и поднятые в разных местах, больше всего на улицах городов Урала: Свердловска, Челябинска, Шадринска… Я уже говорил, что, видимо, родился со склонностью к собирательству. Вот почему идешь иногда и видишь — валяется письмо — особенно часто приходилось находить их возле почты. Очевидно, получит человек «до востребования», прочитает да и выбросит за ненадобностью.

Их, этих человеческих документов, набралось у меня не одна папка. Особенно много поднимал я во время Отечественной войны и вскоре после нее.

Я долго ломал голову, как систематизировать для хранения такие письма, и в конце концов разложил их по таким признакам: пишет-де «Брату брат», «Брат сестре», «Дочь матери», «Друг другу», «Соперница сопернице» и т. д.

Как-то тогдашний директор Шадринского педагогического института зашел ко мне и застал меня за разбором поднятых писем. Поинтересовался, что это за документы; я рассказал. Гость стал рассматривать их, сидел не один час, а потом сказал:

— Да тут, только разложи эти письма в некотором порядке, домысли, чего не хватает между ними, и получится рассказ, а то и повесть. Вы разрешите, я пошлю одну студентку, пусть она познакомится с письмами и сделает курсовую работу.

Я был только рад этому. Студентка сделала обстоятельный обзор писем, да такой, что работа привела директора в восхищение. Таким образом, накопленный материал был пущен в оборот и принес пользу.

О письмах таких, кстати, как-то писала «Неделя». Автор убедительно доказывал большое значение писем для изучения истории и быта населения.

ИЗ ДИАЛЕКТНЫХ НАХОДОК

В отношении народных говоров Урал представляет собой настоящее пестрополье. Схематически можно сказать, что две трети населения окает, а треть акает: Северный и Средний Урал — окающие, Южный — акающий, хотя и там и тут есть «чужие» островки. Вообще же в уральских говорах можно встретить много слов или совсем неизвестных, или мало известных в европейской части России. Это, с одной стороны, слова, дошедшие от глубокой древности, но забытые, а с другой — или родившиеся под влиянием чисто уральских условий, или перенятые от соседящих с русскими народностей.

Пройдемся по закоулкам уральской речи и отметим кое-что интересное.

Вот, например, знакомые слова с «незнакомыми» корнями. Мы употребляем много слов с приставками, не зная, что наши предки употребляли их без приставок; употребляют их и кое-где на Урале.

Нять — схватить, крепко взять. «Нял как ево тузить…» Литературный язык знает это слово лишь с приставками: принять, занять, отнять, а в моем родном селе Першино, Далматовского района, словечко «нять» было постоянно в ходу, по крайней мере до Октября.

Яниться — знать себе цену, быть высокого мнения о себе, казаться выше, лучше. Слово это известно и с приставками, но опять же, скажем, в Среднем Зауралье.

Девушки, не я́ньтеся,

Бумагой не румяньтеся.

Девушки наянились,

Бумагой нарумянились.

Ял — жир, телесная тучность. В Каргапольском районе, Курганской области, пришлось слышать выражение «ял наводить» — жиреть, наживать лоск на ожиревшем теле. От этого «ял» и происходят слова: яловый, ояловеть и другие.

А вот примеры незнакомых слов со знакомыми корнями:

Мши́ца — густая, мелкая трава.