Слухи, как известно, не имеют конечностей, но умеют передвигаться. И бегать, и скакать, и прыгать. Но чаще всего они ходят или ползают. Так и в Череповце, слухи заползали на кухни городских обывателей — мещан и крестьян, протискивались в гостиные местного дворянства и чиновников, проникали в лавки, учебные классы и мастерские, вламывались в казенные учреждения. Иван Андреевич Милютин, у которого рабочие, вместо того, чтобы собирать очередное судно, обсуждали новость, был вынужден отдать приказ — те, кто станет болтать в рабочее время дольше пяти минут, лишается премии. Помогло, но не очень. Кто же эти минуты засекать станет, если не только простые работяги, но и мастера болтают? Да что там цеха и мастерские! Даже в Дворянском собрании, чья деятельность притихла в связи с безвременной кончиной господина Сомова, обсуждали событие, связанное с остановкой в нашем городе католических монахов, переносивших прах святого Карла из Турции в Кенигсберг. Святой принял мученическую смерть на чужбине, а теперь его мощи возвращались на родину. А там тысячи почитателей нового святого пребывают в нетерпении, ждут.

Если бы Карла причислили к лику святых до раскола христианской церкви на католическую и православную, то он бы считался и нашим святым, висел бы где-нибудь образ ротмистра в треуголке, а так, он числился только католическим. Орлеанская дева, например, не является у нас святой, а во Франции ее очень почитают. Кое-кто из горожан поговаривал, что святой Карл почитается еще у протестантов, но они ошибаются. Англикане и лютеране имеют в своем календаре дни памяти подвижников древности, и к Мартину Лютеру относятся, как к святому, но не молятся никому из этих людей и не поклоняются им.

Останки переносят не або как, а в серебряной раке, покрытой золотом и украшенной драгоценными камнями. Серебра — не меньше четырех пудов, золота целый пуд, а камни, если их выковырять и продать, стоят не меньше миллиона! Преувеличивают, разумеется, там, если все про все считать, даже на пятьсот тысяч не наберется, но все равно — сумма огромная. Не только тебе и детям до старости лет хватит, так еще внукам и правнукам останется.

Будь это мощи православного святого, их бы поместили в храме с надлежащим почетом, к ним бы стояла очередь из паломников со всех мест необъятной империи, а здесь пришлось довольствоваться старой часовней, находящейся между Череповцом и селом Рождество. Городской голова хотел отдать под постой монахам вместе с их грузом свой собственный дом, а исправник собирался выделить для охраны городовых, но те отказались. В том смысле, что не полицейские отказались, а сами католики. Да что там, сам губернатор предлагал дать целый батальон солдат с пушкой! Опять-таки отказались. Дескать — проведут они неделю у нас, а потом дальше пойдут. Да и чего боятся останкам святого? Народ русский, как известно, весь из себя богомольный, на мощи католического святого не посягнет. По ночам в часовне сидит один из монахом, читает молитву. Он и за сторожа побудет, и за смотрителя.

Понятное дело, что католики русским не доверяют. Не в том даже дело, что опасаются за ценную раку, а в том, что боятся, как бы православные, прикоснувшись к святыне, ее не осквернили. Возьмут, да и осенят крестным знамением, что тогда? Забегая вперед скажу, что никто бы на католическую святыню не посягнул, у нас и своих чудотворцев хватает. И не только общепризнанных, но и местночтимых, вроде наших преподобных Афанасия и Феодосия.

Черепане бегали смотреть на часовню, даже пытались разглядеть монаха. Но дверь закрывалась, а сквозь щели ничего не видно. Но побегали пару дней, на третий –четвертый азарт поутих, даже реалисты перестали интересоваться и сбегать с уроков. Все скучно и обыденно. И городовые, хотя время от времени похаживают и покрикивают, пацанов не гоняют. А если не гоняют, так и неинтересно.

Но те, кто бегал, рассказывали потом остальным, что рассмотрели и саму драгоценную раку, и иноземного монаха. Монах, как и положено католику, совершенно лысый, длинный и тощий. Или наоборот — лысый, маленький и толстый. Два реалиста даже подрались на перемене, доказывая свою правоту. Успели разбить друг дружке носы и понаставить синяков. Хорошо, что их разняли и объяснили, что каждый из них увидел свое и каждый прав, а иначе могло бы и до смертоубийства дойти.

Никто не мог объяснить, отчего монахи, сопровождавшие драгоценный груз, сделали такой крюк, вместо того, чтобы попросту не сесть на поезд? Из Стамбула до Парижа ходит экспресс, а столица Франции связана железной дорогой с Веной. Из Вены — в Варшаву, а оттуда уже рукой подать до Кенигсберга. Но уж, ежели, забрались в Россию, так проще добраться до Москвы, а там до Пскова. А через Псков и поезд Петербург-Варшава.

Но кто их, католиков разберет? Завернули к нам, так и завернули. Не выгонять же теперь, правильно? Монахам и так тяжело приходится. Русская зима, ценный груз. А по дорогам и волки ходят, и разбойники.

Народ видел (народ все видит!) процессию монахов, которые сопровождали сани, запряженные тяжеловозами. А если кто-то не видел, то верили тем, кто видел. Правда, путались в количестве монахов. Кто-то говорил, что их четверо, кто-то видел восемь. И шли они толи со свечками, толи с факелами.

Но все-таки, чего они здесь забыли? Потом кому-то пришло в голову, что маршрут, избранный монахами, совсем не случаен. Наверняка он повторяет путь, по которому некогда ездил сам святой Карл. Непонятно лишь — а чего это он ездил?

Из уста в уста передавалось и Житие святого. Оказывается, этот святой — в миру звавшийся Карлом Фридриховичем, был немцем, да еще и бароном. Сто с лишним лет назад служил в русской армии в чине ротмистра. Начал службу еще при Анне Иоанновне, а закончил при Екатерине Великой.

Барон Карл, еще будучи прапорщиком, по приказу Бирона, фаворита царицы Анны Иоанновны, отправился на север и пригнал из полярных морей двух белых медведей. А то и трех? Кажется, один по дороге сбежал и теперь живет где-то недалеко от Вологды.

Но двух-то он точно довел. Медведи эти, вместе со слоном — подарком индийского раджи, участвовали в свадьбе князя Голицына, ставшего шутом и калмычки Авдотьи — любимой карлицы императрицы. Белых медведей, кстати, запрягли в карету императрицы, а молодожены после венчания ехали в спальню в Ледяном доме на спине у слона, а Карл Фридрихович во время остановок поил южных зверей водкой, чтобы те не замерзли. Наверняка он и новобрачных водкой