– Так-то лучше.

Я и Скэриэл всё ещё поражённо смотрели на неё.

– Ну что? – бросила она, не поведя и бровью. – Вот я настоящая. Привыкайте.

– А ты разгроми тут комнату и переверни стулья на кухне, чтобы они точно познакомились с настоящей тобой, – пробубнил Оливер, за что получил локтем в бок. – Ай!

– Хорошего понемножку, – весело ответила Оливия. – Я же не хочу, чтобы они попадали в обморок.

– Как будто тебе вообще есть до них дело…

– Иди к чёрту, милый, – проворковала она.

Оливер громко хлопнул в ладоши, отчего я вздрогнул, и резко встал.

– Ну что там с фотками?

– Да зачем вам фотки? – Оливия закатила глаза. Клянусь, в этот момент она выглядела так же, как Оливер. Потрясающее сходство. – Просто напиши заявление по поводу шантажа на этот кусок дерьма.

Крепкие словечки, вылетавшие изо рта Оливии, поразили меня. Так вот что чувствовал отец, когда я высказал ему по поводу Скэриэла. Теперь я его понимал.

– Нет! Отец так может узнать! – Оливер гневно посмотрел на неё. – И ты не смей ему говорить!

– Больно надо, – бросила Оливия, отвернувшись.

– В общем, – подал голос Скэриэл, – есть кое-что. Не лучшее качество, но что есть, с тем и будем работать. – Он потянулся к рюкзаку и достал фотографии. – Вот.

– Ну хоть что-то, – нетерпеливо проговорил Оливер, протягивая руку.

Я подошёл ближе и принялся рассматривать снимки. Бернард – это, без сомнения, был он, хоть изображение и оказалось нечётким, так ещё сделанным в тёмном помещении – в окружении двух человек нагнулся к белой, тонкой, еле заметной дорожке на столике. Усомниться в его действиях мог только идиот.

– Это лучшее, что я видел в своей жизни, – медленно проговорил Оливер, и Оливия прыснула. Брум повернулся к Скэриэлу и восхищённо посмотрел на него. – Я не знаю, как тебя благодарить. Ты мне жизнь спас.

– Я был рад помочь, – смущённо сказал Скэриэл.

– Это просто охренеть, – оценил я. – Это что? Он наркоман?

– Да хоть маньяк! – Оливер прижал снимки к груди. – Это моё спасение.

– Ага, похоже на кокаин, – подтвердил Скэриэл.

– Вот дела… – только и смог вымолвить я.

– А телефон ты зачем утопила? – вдруг весело спросил Скэриэл у Оливии.

– Ох, – отмахнулась она, – мой глупый маленький братец считал, что, если он будет долго упрашивать этого придурка, тот над ним сжалится.

– Да какая уже разница, – беззлобно сказал Оливер, рассматривая снимки.

– «Пожалуйста, Бернард, пожалуйста, не надо, я не могу достать список вопросов мистера Крона, ну прошу тебя, ы-ы-ы», – спародировала Оливия брата, чуть понизив тон.

– А что оставалось делать?! – вспылил Оливер. – Если бы не это, – он помахал фотографиями, – я бы сейчас повесился, честное слово!

– Повесился, как же, – усмехнулась она. – Кто бы тебе разрешил! Истеричка.

– Сама истеричка! – не унимался Оливер. – Кто мне ладонь порезал? У тебя проблемы с головой. Лечиться надо. Ты бешеная!

– У кого проблемы с головой, так это у тебя, – с ироничной улыбкой проговорила Оливия и сладко добавила: – Это же не я липну ко всяким мудакам.

– И так каждый день, – устало выдал Оливер. – Такого и врагу не пожелаешь.

– А ладонь-то зачем? – спросил Скэриэл. Кажется, ситуация его забавляла.

– Молчи, – гневно предостерёг Оливер, глядя на сестру.

Я уже заранее знал, что она точно не послушается.

– Ну… после того как я избавилась от его телефона, этот… – Оливия не могла подобрать слова, чтобы точно описать брата, – идиот собрался домой к Бернарду, чтобы умолять его на коленях.

– Ладно, хватит мусолить прошлое! – рявкнул Оливер. – У меня теперь другая проблема. Что дальше делать? Как шантажировать Бернарда?

– А вот это хороший вопрос, – хитро улыбнулся Скэриэл.

7

Люмьер разразился заразительным смехом, привлекая внимание редких прохожих, гуляющих в парке. Какая-то пожилая дама смерила нас недовольным взглядом; чуть поодаль двое рабочих-полукровок оглянулись, но быстро вернулись к сбору опавших листьев. Я натянул мамин шарф на подбородок, прячась от сильного ветра.

Люмьер был в прекрасном расположении духа, в отличие от меня. Я бы присоединился и вдоволь посмеялся вместе с ним, не будь я при этом главной причиной столь бурных эмоций. Прошло немало времени, прежде чем он сквозь смех произнёс:

– Повтори, что ты сейчас сказал.

– Эм, – сконфуженно выдал я.

Наверное, я выглядел настолько сбитым с толку, что у Люмьера в какой-то момент проснулась совесть. Он жестом указал мне на ближайшую скамью.

– Прости, я просто… – продолжил он, широко улыбаясь, и сел рядом, закинув ногу на ногу. – Мне, кажется, послышалось, или ты сказа-ал… – растягивая слова, произнёс Люмьер, словно вновь был готов рассмеяться.

Похоже, он не верил своим ушам.

Это было субботнее утро. Я предложил Люмьеру встретиться – мы обменялись контактами ещё в ресторане, – чтобы попросить о помощи. В моём представлении мы бы серьёзно поговорили, но вся серьёзность слетела ещё до того, как я открыл рот. Люмьер сегодня просто светился от радости. Его не смущало, что я назначил раннюю встречу, ему не мешал сильный промозглый ветер, притом что я уже дрожал как осиновый лист. Это я предложил встретиться в парке подальше от лишних глаз, о чём уже жалел, но старался не подавать виду. Всю ночь думал о том, как попрошу Люмьера о наставничестве, и надеялся, что он не откажет мне.

Я выдохнул и быстро произнёс:

– Я сказал отцу, что ты согласился быть моим наставником в Академии Святых и Великих.

Он задумчиво посмотрел на занятых делом рабочих, затем на меня. Казалось, теперь он воспринял мои слова всерьез.

– Удивительно, – выдохнул Люмьер и торопливо взглянул на наручные часы. – Сейчас девять утра. Ты ещё не сказал Гедеону?

– Нет…

Он хмыкнул.

– Так вот почему мы живы, верно? Он просто ещё не в курсе, – словно не обращаясь ко мне, произнёс Люмьер. – Гедеон нас убьёт.

– Не думаю, что это произойдёт, – нерешительно возразил я.

Мне абсолютно не нравилось, куда вёл наш разговор. Я рассчитывал говорить о чём угодно, но не о старшем брате. О неродном старшем брате, после недавней выходки которого мой несчастный свитер весь трещал по швам, да и челюсть ныла. До сих пор в дрожь бросало, когда я вспоминал его расспросы о том, кто же меня обидел.

– Уверяю, когда он узнает, наши тела будут по частям захоронены в разных уголках Запретных земель.

– Но сам он не хочет быть моим наставником, – твёрдо сказал я.

– Бьюсь об заклад, что ты его не спрашивал? – прищурился Люмьер.

– О чём?

– О том, хочет ли он стать твоим наставником.

– Да он меня на дух не переносит! – Я поёжился и уставился на свои ботинки.

– Вы вообще разговариваете? – в голосе Люмьера послышались язвительные нотки. – Ну, знаешь, через рот, словами.

– Нет. – Это было единственное, что я мог уверенно заявить, когда дело доходило до Гедеона.

– Советую. Хороший способ узнать человека поближе. Просто десять из десяти. Лучше, чем обходить стороной и домысливать за других.

– Скажи это Гедеону, – невольно огрызнулся я.

Люмьер лишь вздохнул с почти мученическим видом.

– Каждый день говорю, но, видимо, упёртость у вас в крови.

– Ты же знаешь, мы не родные… – нахмурился я.

– Это не отменяет того факта, что он заботится о тебе. Думаю, он планировал стать твоим наставником.

Я продолжал недовольно сверлить Люмьера взглядом.

– Да, забота у него своеобразная, – чуть помедлив, согласился он.

– Я знаю, что это звучит внезапно, но ты, – я голосом выделил местоимение, – можешь стать моим наставником?

– И тем самым подписать себе смертный приговор? – хохотнул Люмьер.

– Это значит нет? – Тут я окончательно сник.

– Я не отказал тебе. Просто пытаюсь просчитать все пути отхода. Знаешь, до этого дня я был уверен, что твоим наставником будет Гедеон. Да он скорее мне голову отгрызёт, чем позволит нам общаться. Он уверен, что я на тебя плохо влияю.

– Но это не так, – удивился я.

– Просто я ещё не влиял. – Люмьер мягко улыбнулся и добавил: – У меня не самая хорошая репутация. По мнению Гедеона, с тобой может общаться только… кхм. – Он задумался и игриво закончил: – никто?

– Ха-ха, – по слогам хмуро бросил я.

– Он тот ещё собственник.

– Знаешь, а мне всё равно. Он мне не брат, – внезапно повысил голос я, о чём тут же пожалел.

Люмьер хмыкнул, но ничего не ответил. Мы ещё посидели в тишине; он вальяжно прислонился к спинке скамьи, рассматривая раскинувшуюся вдалеке поляну,