На рассвете, всех поднял Хуго. Быстро перекусив сухпайком двинулись дальше. Идти стало ещё сложней, так как многодневная усталость висела пудовым камнем, на каждом из нас. К полудню мне снова пришлось понести Софи. Всё это время мы шли по сельской местности, редкие деревушки, поля и небольшие перелески постоянно встречались нам. Пара раз возникало желание купить или украсть у крестьян хотя бы одну лошадь, но привлекать к себе внимание мы не решались, нас бы точно запомнили, и кто-нибудь обязательно доложил о "странных путниках" куда следует.

А когда нам попался очередной одинокий хутор мы просто не смогли пройти мимо. Понаблюдав за хутором — убедились, что там находится только один человек и у него есть лошадь с повозкой. И мы решили, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Хуго хотел забрать повозку, а от хозяина избавится, но я уговорил его не совершать лишнее убийство. Наложив на себя заклинание очищения я направился на переговоры. Обойдя старый, давно не видевший ремонта дом, я вышел во двор.

— Эй, хозяин! Отзовись! — прокричал я в приоткрытое окно.

Из дома донеслись звуки, хозяин засобирался на выход. Пока он выходил я присмотрелся к лошадке, стоявшей под навесом, и она меня порадовала — крепкая кобылка. Вскоре на крыльце появился типичный крестьянин. Сухой, слегка сутулый мужчина, он скрестил на груди руки и зло посмотрел на меня из-под кустистых седых бровей.

— Чего надо? — неожиданно густым басом спросил он.

— Милейший, а хочешь ли ты заработать? — не повелся я на его агрессию.

— Я тебе не "милейший". Говори, чего надо или проваливай.

Да уж с таким характером понятно почему он один живёт.

— Подвези меня и моих товарищей, на своей телеге, заплатим серебром.

— А ну проваливай! — старик сжал кулаки. — Не буду помогать дезертирам.

— Дед, а ну охолони, а то я не посмотрю на твой возраст, — добавил я в голос мороза. — Никто и никогда не посмеет назвать меня дезертиром. Я с товарищами на фронт спешу! А тут ты "проваливай", мне, фельдъегерю говоришь! Если не хочешь получить плату серебром, то я могу и сталью заплатить, по законам военного времени.

Дед самую малость смутился и сделал крошечный шаг назад, но кулаки не разжал.

— А что это за дело такое у фельдъегеря, что он без лошади и весь мятый, как будто по лесам неделю лазил?

— Что за дело, то не твоего ума дело! — весомо сказал я и тут же сменил интонацию на опечаленную. – Столкнулись мы с андорским разъездом, бой у нас случился. Большую часть отряда и всех лошадей в нем потеряли. Но приказ никто не отменял, вот и продолжаем путь на фронт.

Крестьянин замялся, затоптался, похоже оставались у него какие-то сомнения, но возможность заработать переселила его недоверие к странно выглядящему вояке.

— Сколько платишь? — всё же выдавил он.

— Четвертак.

— Мало, — рубанул он ладонью воздух. – Это ж риск какой, это ж к границе ехать! Это ж, тебе не на ярмарку прокатиться.

— Смотри, дед, если тебе мало двадцать пять серебряных монет, могу попотчевать тебя сталью, двенадцать дюймов, прямо в твое жадное сердце.

— Чего ты меня пугаешь!? Не страшно! Пуганый я! За четвертак не поеду, лучше прямо тут режь! — дед набычился и шагнул ко мне.

— Да ты совсем обезумел, с солдат, спешащих на фронт деньги требуешь! Мы жизнью своей рискуем, тебя дурака защищаем, а ты норовишь наши кровные отобрать.

Я готов был ему хоть все трофейные деньги отдать, лишь бы подвез, вот только нельзя давать много, потому что сразу подозрение вызовет, вот и торгуюсь из-за мелочи.

— Либо полтину давай, или режь! — резко сказал дед, шагая навстречу и распахивая рубаху.

— Да ты столько за декаду не зарабатываешь, а тут хочешь за пол дня половину золотого!

Я достал кошель и поковырялся там с кислым лицом.

— Надоел ты мне, дед. Тридцать пять серебряных и всё, последнее слово.

И я показал ему монеты. Крестьянин попробовал их выхватить из моей руки, но куда ему со мной в скорости тягаться?

— Аванс давай, — буркнул он.

Я дал ему двадцать монет, а оставшиеся пятнадцать после работы пообещал.

— Ну и где твои товарищи?

Спросил дед, когда он уже восседал с вожжами на телеги, а я разместился с комфортом в возу, на свежем сене. Мы как раз обогнули его хутор и выезжали на дорогу.

— Да вот же они.

Указал я рукой на нашу группу, стоявшую на обочине, одновременно снимая с них иллюзию. Уж очень мне хотелось отомстить вредному старикану.

— Этож как так? Не было никого тут...

Я только ухмыльнулся в кулак и не чего не сказал. Мои напарники быстро закинули наши сумки в телегу и попрыгали сами. Телега оказалась достаточно просторной и в хорошем состоянии, так что мы все расположились с относительным комфортом. Я ехал спереди, рядом с дедом, он некоторое время помалкивал и лишь время от времени хмуро поглядывал на специалистов Тайной канцелярии.

— Что-то вы, не похожи на фельдъегерей, — проговорил он спустя полчаса.

— Много ты понимаешь, — с усмешкой ответил я.

— А вот представь себе, кое-что понимаю, — раздувая ноздри сказал крестьянин. — Послужил в свое время.

— Так мы фельдъегеря особого королевского полка, — тихо и со значением ответил я ему. — Мы самые важные поручения выполняем.

— А девка, эта рыжая зачем тут?

Я ответил старику шепотом на ухо:

— Ты по осторожнее, а то не понравятся твои слова могучей волшебнице и превратит она тебя в ежа.

— Чё это сразу в ежа!?

Как-то очень натурально обиделся крестьянин, похоже я угадал его прозвище.

— А это потому, что проще всего тебя в ежа превратить, потому как ты на него очень похож, такой же, как он, колючий.

Лошадка ровно бежала по узким сельским дорогам. Я накинул на нас иллюзию типичных крестьян, чтобы не привлекать лишнего внимания. Самым сложном было отслеживать куда смотрит наш возница и вовремя снимать иллюзию, что бы у него не возникло лишних вопросов. По началу я каждый раз напрягался, когда мимо кто-то проезжал или проходил, что бы не случилось накладки, но вскоре немного успокоился. Наш возница ни с кем даже не здоровался, а несколько раз