class="p1">- Если останешься в оркестре, так и будет. Вопрос, готова ли ты это терпеть. Я тебя мало знаю. Скорее, совсем не знаю, но почему-то кажется, что творческие амбиции у тебя выше личных.

- Правильно кажется. Поэтому я и не уйду. Только если вынесут на лопате. А Маркову это не выгодно. Ничего, я вывезу.

- Не сомневаюсь. Если надо будет поплакать или пожаловаться, обращайся.

Это прозвучало как будто в шутку, но в каждой шутке есть известно что.

- Спасибо, Феликс, - кивнула я. – Это ценно. И что подвез, тоже большое спасибо. Мне теперь или на такси, или машину покупать. Или хотя бы карш брать. С Лоренцо в маршрутках не накатаешься. Это все равно что семьдесят лимонов в кошельке возить.

- Да уж, - усмехнулся он, сворачивая к моему дому. – Он у тебя застрахован?

- Нет. Это же моя личная скрипка. Такие ценные инструменты обычно страхуют музыкальные фонды – особенно те, которые сами покупают. Ну или очень богатые люди. Вот Балестриери застрахован. Я узнавала, для Лоренцо это будет порядка семисот тысяч в год. Один процент от стоимости.

- Неслабо, - присвистнул Громов.

- Чем дороже инструмент, тем больше платишь. Так что на свой страх и риск.

– Слушай, если хочешь, я могу тебя забирать на репетиции, когда из дома еду. Я на Пискаревском, крюк небольшой.

- Спасибо, Феликс, но не надо, - подумав, ответила я. – Не стоит.

- Ир, если ты думаешь, что я к тебе так клеюсь, то зря, - хмыкнул он. – Ты, конечно, женщина красивая, но головой пока в браке. Даже когда разведешься, еще долго там будешь. Да и я, собственно, не один.

- То есть ты добрый самаритянин?

- Да не сказал бы. Некоторые считают, что я та еще срань болотная. Но если могу сделать что-то хорошее – почему бы и нет?

Даже немножко стыдно стало. Потому что именно так я и подумала. И что это мне совершенно ни к чему.

- Еще раз спасибо, но знаешь, не хочу, чтобы начались разговоры. Ты сел со мной в самолете, сегодня мы вошли вместе. И что уехала с тобой, наверняка кто-то засек. Вполне достаточно, чтобы нас уложили в постель. Меньше всего хочу усугублять то, что уже есть. Запросто все могут повернуть на сто восемьдесят градусов: не Марков мне изменил, а я ему. С тобой. Извини за откровенность.

- Да нет, все нормально, - Громов остановился у арки. – Ладно, я понял. Счастливо. До завтра.

----------------------

*Российское авторское общество

Глава 14

Входя в квартиру, я обычно первым делом снимала обувь, потом несла в гостиную футляр. Устраивала на специальной полке и только после этого раздевалась. Сегодня еще и пакет с нотами был, которые завтра перед репетицией предстояло размножить на всю группу. Под это дело раз в квартал мы сдавали в бухгалтерию от всего оркестра небольшую сумму, которую называли «печатные»: на бумагу и картриджи.

Натянув спортивный костюм, я вышла на кухню, открыла в холодильник, оглядела содержимое.

Придется привыкать, что продукты покупать и готовить теперь надо только для себя, а не на двоих.

Как Громов сказал, головой я пока в браке и долго еще там буду.

Да, пожалуй. Это не трамвай, из которого просто выходишь на остановке и идешь себе дальше. То есть выйти можно, но голову твою он увезет с собой. Доедет до кольца, и там ее сдадут в бюро находок, как забытый зонтик.

Я прямо представила эту сюрреалистическую картину – как мое тело идет себе по тротуару без головы, а трамвай увозит ее, отчаянно моргающую и пытающуюся что-то сказать.

Громов… Значит, разведен. Но не один. Ну да, та самая брюнетка в красивом тренче. Я думала об этом совершенно равнодушно. Когда он сказал, что вовсе не клеится ко мне таким хитрым способом, почувствовала не досаду-обиду, а облегчение. Ну и хорошо, что не клеится. С ним было легко и как-то… спокойно, что ли? Не хотелось это портить чем-то ненужным.

Я никогда не дружила с мужчинами. Одноклассники, однокурсники, коллеги по оркестру – это были совсем другие отношения. Спокойные, ровные, доброжелательные, но поверхностные. Больше деловые, чем приятельские. Дарюс – это с самого начала была страсть. Антон – не так бурно, но тоже чувственно. А вот именно дружбы не было, ни с тем ни с другим. Как знать, может, это тоже сыграло свою роль – то, что я не умела дружить?

Подруг я слишком глубоко в душу не пускала. Так, на краешек. Ну да, Дед был моим самым лучшим другом. Отец тоже, хотя и не в такой степени. Но это совсем другое. Для того, чтобы союз был счастливым, мужчина и женщина должны быть не только любовниками, но и друзьями. Банально, но верно.

Дружить с Громовым? Если надо будет поплакать или пожаловаться, как он сказал? Ну вряд ли это дружба. Вообще непонятно что. А кстати, ему-то это зачем надо?

Отмахнувшись от мыслей, тоже абсолютно ненужных, я достала из морозилки вареники с сулугуни, поставила на плиту кастрюлю и открыла в телефоне Госуслуги. Выбрала в календаре день, когда у нас точно не было ни репетиций, ни концертов, и заполнила форму. Это оказалось так просто – поставить точку в семилетней истории брака. Хотя, если подумать, ее поставила не я. Можно сколько угодно говорить себе, что в разрыве всегда виноваты оба, что я тоже не пряник, что могла еще что-то сделать, попытаться, но…

Нет, точку поставила не я. И все. И точка.

Впрочем, обрадовалась я рано – если, конечно, здесь подходит слово «обрадовалась». Получив уведомление, Антон должен был заполнить свою часть заявления, поставить электронную подпись и подтвердить выбранную дату. Я ждала сообщения с Госуслуг, а вместо этого дождалась звонка.

- Ира, а может, мы не будем торопиться? – то ли спросил, то ли попросил он убитым голосом.

Похоже, уведомление его удивило. Надеялся, что я не всерьез? Посижу одна, подуюсь и приму обратно?

- А какой смысл ждать? Антон, это не просто ссора, когда можно остыть, успокоиться и помириться. Неужели ты не понимаешь?

- Ты уже все решила? За нас обоих?

Это что, подумала я, глядя на закипающую в кастрюле воду, психическая атака? Матросы на зебрах? Или он действительно не понимает?

- Антон, за нас обоих решил ты. Когда трахал свою корову. Этот фарш