Шрифт:
Закладка:
Великий князь произнес название на английском, «The Secret Doctrine», но для перевода и моего куцего инглиша хватило. Я тяжело вздохнул. В царской семье начался бум эзотерики. Сейчас пойдут толпой разные спиритисты, юродивые, а потом не дай бог, Распутин. По сравнению с этими персонажами Елена Петровна Блаватская, психически неуравновешенная родственница нынешнего министра финансов Витте, покажется милой чудаковатой дамой. Как же этого избежать?
— Медитациями займемся примерно через месяц, сейчас базовые стойки. Повторяйте за мной.
Позаниматься нам удалось недолго — тренировку прервали две козы, вышедшие на полянку. Парнокопытные ели травку, бренчали колокольчиками.
— Эй, кто там! — крикнул князь в сторону дворца. — Козы сорвались с привязи!
Ловить животных прибежало сразу несколько слуг, а мы сделали перерыв.
— Козье молоко помогает при легочных болезнях? — уточнил Сергей Александрович, усаживаясь на пенек.
— Специальных исследований никто не проводил, но я считаю неправильным отвергать народный опыт. Те же целебные травы, сборы… Люди не просто так столетиями ими лечились. Кумыс, говорят, тоже оказывает неплохой эффект. Но давайте не будем отвлекаться, закрепим начальный комплекс. Сами понимаете, мое пребывание у вас не может длиться вечно. Я-то не против, но работа сама себя не сделает.
— А когда вы собираетесь нас покинуть?
У такого парня настоящую эмоцию уловить — даже не знаю, каким мастером надо быть. Куда там артистам, аристократы роль играют с пеленок и до гроба, без праздников и выходных.
— Если вы не против, то сегодня после обеда. Александр практически здоров, мы с доктором Гневановым запланировали консилиум на десять утра. Думаю, наши мнения совпадут — болезнь отступила, лечение закончено.
— Обязательно дождитесь меня, — чему-то улыбнувшись, сказал Сергей Александрович.
И мне сразу показалось, что это не к добру. Очень уж дружелюбное выражение лица у Великого князя было.
* * *Его Императорское высочество сегодня заботами о державе утруждал себя не очень долго. Прибыл к обеду. Благосклонно принял сообщение о решении консилиума, поблагодарил всех участников. Очно, правда, я один присутствовал, но думаю, и до остальных дойдет. За спасение сына серёг хватит всем сестрам.
Обед, весьма обычный, ничего выдающегося, пять перемен блюд, прошел без сюрпризов. Я уже заготовил маленькую прощальную речь из серии «Спасибо этому дому, а мы пойдем к другому», но Сергей Александрович пригласил меня в курительную комнату, намереваясь угостить портвейном. Ну да, тут партейное вино не «Агдам» или «Три топора», отравиться трудно. Так что я согласился, можно сказать, с чувством глубокого удовлетворения.
Ого, да мы тут по-взрослому собрались. Вместо обычных мадерных рюмок лакей притащил поднос, на котором высился декантер оригинальной формы, с крючками, на которых висели порт-сипперы. Нас ждет не просто пьянка, а настоящее наслаждение.
— Прошу, угощайтесь, — кивнул Великий князь на рюмки, когда лакей разлил портвейн и отступил в угол, чтобы не отсвечивать. — Тэйлорз, люблю эту марку.
Губа не дура, такое винишко средней руки чиновник только на большой праздник попробовать может, цена кусается. А уж выпендреж с декантером и рюмками с носиком…
— Да тут можно даже не пить, а только нюхать. Аромат божественный, — оценил я запах напитка, а потом отпил маленький глоток. — Глотать не хочется, так и держал бы во рту, чтобы вкус не терять.
— Я отправлю вам пару ящиков, — Сергей Александрович поставил свой порт-сиппер на стол и вытащил из портсигара папиросу. — Мне доставляют по специальному заказу.
Чтоб я так жил! Впрочем, кто мешает? Хотя мне обещанного количества напитка надолго хватит.
— Буду признателен.
— На завтрашний вечер ничего не планируйте. Жду вас к семи пополудни на Большой Морской, тридцать один. Скажете, что ко мне, вас проведут.
— Почту за честь. Спасибо за приглашение.
Знаю, рядом бывал. Яхт-клуб, пожалуй, одно из самых пафосных мест Питера. Туда даже гостем попасть многие за счастье посчитают. Императорская семья в членах состоит. Говорят, ресторан там — выше всяких похвал.
— Требования к одежде? — спросил я так спокойно, будто посещение закрытых аристократических клубов для меня вещь обыденная, даже слегка надоесть успела.
— Ничего особенного, фрак, белая сорочка, обувь непременно черного цвета.
Ну и всё, портвешку еще по рюмахе накатили, и на выход.
Лиза попрощалась, будто мы были шапочно знакомы. Специально для прислуги, что ли? Назвала «господином Баталовым», руку дала поцеловать как величайшую милость. Посмотришь на такую Великую княгиню, ноги сами понесут в революционеры записываться. Но в самую последнюю секунду, когда ее лица не видел никто, кроме меня, улыбнулась так искренне и печально… Короче, в глазах слегка защипало.
* * *Пока ехал к себе на Моховую, сотый раз перебирал в памяти список несделанного. Да уж, сильно не вовремя меня выдернули, куча всего зависла и другие вряд ли станут в этом разбираться. Гюйгенс должен уже прибыть, он неделю просил на подбор персонала, хотя бы для первоочередных задач. Но ему я велел в «Российский медик» не соваться, а прислать записку с адресом. Естественно, где он и когда приехал, я не знаю. Вот сейчас приеду и узнаю.
С Романовским надо сесть и решить, кто и куда с лекциями поедет. По Европам, конечно. А то почетных званий нам понадавали как Брежневу медалей, а в ответ мы ничего не сделали. Послали письма с отписками — спасибки, любим, ценим, как-нибудь прибудем очно. А сами сидим и в ус не дуем. Мероприятие масштабное — сначала разработать маршрут, написать, согласовать даты, потом приобрести билеты… Организовать так, чтобы кто-нибудь здесь присутствовал, если толкового зама не найдем к тому времени. Развлечение надолго. Но придется начать в ближайшее время, а то ведь ученые коллеги, они такие, обидеться могут. А между делом, кстати, вояж по родным просторам устроить. Потому что у нас медицине обучают не только в Москве и Питере. Варшава, Киев, Одесса, Харьков, Ростов, Казань, Дерпт с Томском… На месяц путешествие, если долго нигде не задерживаться. Пожалуй, тоже поделиться придется.
В «Российском медике» как-то оживленно. То есть на улице уже не очень — конец рабочего дня, прием заканчивается, очередь человек десять. Зато внутри — шум и гам. Как там пел крокодил Гена? Жить без