часов, ведя различные разговоры, столь любезные, столь нежные, столь приятные, столь услужливые… что я тронута ими до глубины души». 89 Многие мужчины приписывали девять десятых своего образования таким беседам и общению. 90

В Голубой комнате отеля Рамбуйе первый из салонов предстал в своем окончательном блеске. Туда пришел Конде, хотя и не блистал; пришли Корнель, Ларошфуко, госпожи де Ла Файетт и де Севинье, герцогиня де Лонгвиль и Великая Мадемуазель. Там прелестные женщины устанавливали законы благопристойного поведения и изысканной речи. Фронда прервала эти собрания, мадам де Рамбуйе переехала в деревню, и, хотя позже ее отель вновь открыл свои двери для гениев Франции, премьера мольеровской «Насмешки прелестниц» (1659) стала смертельным ударом. Первый знаменитый салон закончился со смертью его основательницы в 1665 году.

Традицию продолжили и другие салоны, в домах мадам де Ла Саблиер, де Ламбер и де Скюдери — последняя стала самой известной романисткой эпохи, а первая — женщиной, привлекавшей мужчин красотой, несмотря на любовь к физике, астрономии, математике и философии. В таких салонах и процветали те самые femmes savantes, которые вызвали смех Мольера в 1672 году. Но любая сатира — это полуправда; в моменты философствования Мольер мог бы признать право женщин участвовать в интеллектуальной жизни своего времени. Именно женщины Франции, даже в большей степени, чем ее писатели и художники, являются венцом ее цивилизации и особой славой ее истории.

VI. СУД

Король и двор способствовали цивилизации Франции. В 1664 году двор насчитывал около шестисот человек: королевская семья, высшее дворянство, иностранные посланники и прислуга. В полном составе Версаля он вырос до десяти тысяч душ, 91 Но в это число входили и знатные особы, посещавшие двор время от времени, и вся прислуга, и артисты, и писатели, которых король выделял для награждения. Быть приглашенным ко двору стало страстью, стоящей на третьем месте после голода и секса; даже побыть там один день было незабываемым экстазом, стоившим полжизни сбережений.

Великолепие двора заключалось отчасти в роскошной обстановке апартаментов, отчасти в нарядах придворных, отчасти в пышных развлечениях, отчасти в славе мужчин и красоте женщин, которых влекли туда магниты денег, репутации и власти. Некоторых знатных женщин, таких как госпожи де Севинье и де Ла Файетт, там редко можно было увидеть, поскольку они перешли на сторону Фронды; но их оставалось достаточно, чтобы угодить королю, чрезвычайно чувствительному к женским чарам. На дошедших до нас портретах эти дамы кажутся несколько грузными, переполненными корсажами; но, видимо, мужчины того времени любили теплоту в своих любовных утехах.

Нравы при дворе были благопристойными: супружеские измены, экстравагантность в одежде и азартные игры, страстные интриги за престиж и место — и все это в ритме внешней утонченности, элегантных манер и обязательного веселья. Король ввел моду на дорогие наряды, особенно на приемах послов; так, принимая посланников Сиама, он был одет в мантию, обшитую золотом и украшенную бриллиантами, все это стоило 12 500 000 ливров; 92 Такая демонстрация была частью психологии правления. Дворяне и их дамы тратили половину доходов своих поместий на одежду, лакеев и снаряжение; самые скромные должны были иметь одиннадцать слуг и две кареты; более богатые сановники имели семьдесят пять человек прислуги в своем доме и сорок лошадей в своих конюшнях. 93 Когда прелюбодеяние перестали запрещать, оно утратило свое очарование, и главным развлечением при дворе стала игра в карты. Людовик снова стал лидером, делая большие ставки, подстрекаемый своей любовницей Монтеспан, которая сама проиграла и выиграла четыре миллиона франков за одну ночь игры. 94 Мания распространилась от двора к народу. «Тысячи людей губят себя в азартных играх», — писал Ла Брюйер; «это страшная игра… в которой игрок думает о полном разорении своего противника и охвачен жаждой наживы». 95

Конкуренция за королевскую благосклонность, за выгодное назначение или место в королевской постели порождала атмосферу взаимных подозрений, клеветы и напряженного соперничества. «Каждый раз, когда я занимаю вакантную должность, — говорил Людовик, — я делаю сотню людей недовольными, а одного — неблагодарным». 96 Возникали ссоры за первенство за столом или при посещении короля; даже Сен-Симон беспокоился, чтобы герцог де Люксембург не прошел на пять шагов впереди него в процессии, а Людовику пришлось изгнать трех герцогов со двора, потому что они отказались уступить первенство иностранным принцам. Король придавал большое значение протоколу и хмурился, когда за ужином обнаруживал, что нетитулованная дама сидит выше герцогини. 97 Несомненно, для того чтобы шестьсот эгоистов с бериббонами не топтали друг друга ногами, был необходим определенный порядок, и гости высоко оценивали внешнюю гармонию огромной свиты. Из дворцов, приемов и развлечений короля кодекс этикета, нормы манер и вкуса распространились среди высшего и среднего классов и стали частью европейского наследия.

Чтобы все эти лорды и леди не заскучали до самоубийства, артисты всех мастей устраивали развлечения — турниры, охоту, теннис, бильярд, купания и катания на лодках, ужины, танцы, балы, маскарады, балеты, оперы, концерты, спектакли. Версаль казался раем на земле, когда король вел двор в лодках по каналу, и голоса и инструменты создавали музыку, а факелы помогали луне и звездам освещать сцену. А что может быть более великолепным или более удушающим, чем официальные балы, когда Galerie des Glaces отражала в своих массивных зеркалах грацию и блеск мужчин и женщин в величественных танцах под тысячей огней? В честь рождения Дофина (1662) король устроил балет на площади перед Тюильри, на котором присутствовало пятнадцать тысяч человек. Коммуна 1871 года разрушила дворец, но место того знаменитого праздника до сих пор называется площадью Каррузель.

Луи обожал танцы, называя их «одной из самых прекрасных и важных дисциплин для тренировки тела». 98 и основал в Париже (1661) Королевскую академию танца. Он сам участвовал в балетах, и дворяне последовали его примеру. Композиторы при его дворе были заняты подготовкой музыки для танцев и балетов; там же была разработана танцевальная сюита, которую так искусно использовали Перселл в Англии и Бахи в Германии. Со времен императорского Рима танец не достигал таких изящных и гармоничных форм.

В 1645 году Мазарин привез итальянских певцов, чтобы основать оперу в Париже. Смерть кардинала прервала это начинание, но