Виноград, — согласно кивнула я, — тебе стоит лучше поработать над маскировочными щитами, братец. И втяни, пожалуйста, свои… лозы? Они меня несколько нервируют.

— Лозы?

— Щупальца. Так понятнее? Втяни их, если не собираешься нападать. Все втяни.

Он надулся, как ребенок.

— А ты не собираешься на меня нападать?

— Я уже сказала, я нападу, только защищая себя или своё.

Он закрыл глаза, будто прислушивался.

— Твой фамилиар, какая мерзость, он жрет ниточку, — пожаловался он. — Из чего ты его лепила? И почему он чёрный?

Я опять глянула полноценным vis-зрением: Кения втягивал в себя щупальце, как человек — спагетти. Щупальце пыталось убраться назад, но он придавил его лапой и ел, пытаясь подтянуть к себе ещё порцию лакомства.

— Да останови же его! — вскрикнул Оптимус.

— Оборви… нитку, он всё равно не отдаст того, что к нему попало, — меланхолично отозвалась я. Не хочу я обижать своего фамилиара и вырывать у него что-то изо рта, тем более такую гадость. Кения не Кисс, но он тоже весьма умён, и когда всё уляжется, я попытаюсь его расспросить о съеденном.

Оптимус тем временем подтянул свои щупальца-разведчики к себе и с видом обиженного ребенка посматривал на меня.

— Дорогой братец, давай не будем плести кружева полуправды. Ответь мне прямо, на кого ты работаешь и почему интересуешься Ландышами.

— Ох, сестричка, ты как-то не по-женски прямолинейна. Работаю я на Конклав и уже очень давно. Это здесь, в Новом Свете, мне ещё могут задавать столь дурацкие вопросы…

— Конклав?

Что он несет? Конклав — это собрание кардиналов, избирающее главу католической церкви.

— О! Патриция, нельзя же быть такой тёмной, — негодующе вскричал Оптимус.

— Ну, извини, что отец не поставил на меня семейную метку, считая, что фамилиару знания ни к чему, и я не в курсе столь очевидных вещей, — едко отозвалась я.

— О, сестрица, — горестно всплеснул руками Оптимус. — Я не хотел тебя обидеть, — огромные чёрные глаза умоляли простить бестактность.

— Хорошо. Так что такое Конклав?

— Конклав — это совет сильнейших filii numinis, наша законодательная власть. Конклав собирался трижды: потребовать Скрытности, создать Конвенцию и потом дополнить её. Название, как и у католиков, принято потому, что члены высокого собрания запирали сами себя, чтоб никто не покинул его, пока не принято единодушное решение. А чтобы Скрытность и Конвенцию чтили, мне и ещё нескольким filiinuminis поручили следить за её исполнением. Я шериф, как на Диком Западе, — с улыбкой закончил он.

— Можешь пристрелить преступника на месте, — задумчиво заметила я.

— Ну, убиваю я только кровососов и полулюдишек, а вот divinitas — крайне редко. Тяжко это, знаешь ли…

Знаю. Когда умирает кто-то из нас — это утрата, которую трудно описать.

— Так вот, сестрица, эти бывшие флерсы убили двух весенних и белого универсала. Filii numinis, конечно, были слабенькие, но…

— Оптимус, ты сам только что сказал, что ищешь оружие. Теперь ты говоришь: «оружие убило». Убило не оружие, а тот, кто создал его и владел им на тот момент.

— Ты права, сестрица, я неточно выразился. Я ищу бешеных зверей, они, может быть, и хотели остановиться, но не в силах превозмочь свою природу, поэтому продолжат убивать и без приказа.

— Оптимус, кто их создал? — без обиняков спросила я, требовательно и в лоб.

— Какая разница?

— Большая.

Он демонстративно молчал.

— Кто натравил их на белых?

— Могу предположить, что вампирица Лорел Детройтская.

— Хорошо, Оптимус, слушай. Вампы держали у себя флерсов, не знаю для чего. Возможно, с ними хотели сделать то же, что и с Ландышами. Я узнала об этом и отбила этих двух флерсов у мертвяков, а также случайно обнаружила Ландышей. На грани смерти. И спасла их. Они мои. По всем законам.

Оптимус открыл рот, что-то сказать, но я жестом попросила его замолчать.

— У нас было столкновение с вампами. Да что там, маленькая война за власть. Меня пытались убить, отдав команду Ландышам. И они сопротивлялись. Твои разговоры о том, что они будут убивать без приказа, мягко говоря, не состоятельны. Они способны противиться приказу. Они флерсы. Их светлой сути никому не изменить. Я оставила их у себя, и я ищу способы уничтожить их чёрную vis-систему, вернуть им крылья. Они уже несколько недель мирно сосуществуют с другими флерсами и divinitas. Я тебе их не отдам. Будем драться?

Несмотря на будничный тон, и я, и Тони с Шоном были готовы начать бой. Оптимус, впрочем, тоже.

— Сестрица, их ищут и найдут рано или поздно. Выкрадут. И снова пошлют убивать. Я не могу этого допустить.

— Я тоже. Поэтому я их надежно спрятала и охраняю. Скажи, что не нападешь на меня и не возьмешь ничего моего без спроса, Оптимус.

— Ты думаешь, тебе по силам их вернуть?

— Да, Оптимус. Мне по силам.

Он внимательно смотрел в меня vis-зрением.

— Меня смущает твой шрам и этот чёрный уродский кот, — светским тоном заметил он, как будто речь шла об излишней бледности.

— Или нападай, или клянись. Я считаю до трёх. Один… Два…

Он взорвался чёрным огнем. В доли секунды Тони успел выстрелить, прежде чем упал, хватаясь за горло.

И тогда я вспыхнула обжигающим светом. Солнце! Неумолимое! Убивающее! Нет запахов! Нет ничего! Только Свет и Жар! Свет и Жар!

Словно вдалеке слышались выстрелы и вопль: «Сдаюсь! Пощады! Клянусь не вредить Пати, дочери Винье, моей сестре, — скороговоркой говорил булькающий голос. — Клянусь не посягать и не вредить всем, кто носит её печать, всему, что ей принадлежит. Сестра, пощады!».

Я вышла из боевого транса и в ошеломлении уставилась на монстра, полностью покрытого прочной тёмно-зелёной чешуёй. Рядом валялась окровавленная кисть с пистолетом, рука принадлежала Оптимусу… Над чудовищем, перегнувшись через спинку кресла, нависал Шон в своем истинном обличье. Я видела лишь бритый череп и чувствовала, что он истек ядом, пуст и на грани истощения.

— Сестра… — задыхаясь, произнес монстр.

— Что?

— Я поклялся тебе. Вынь его из меня — или мы с ним оба умрем.

Что значит «вынь»? Шон ему лишь в голову вцепился… А потом я увидела… Клыки, наверное, проткнули череп, если он был у этой твари, а все десять отравленных когтей инкуб воткнул в голову врага, словно электроды. От опустошения Шон впал в