— Силы неведомые! Сестричка! О! Как я удивлен! Ты такая… Такая успешная! — он восхищённо развел руками. — Не ожидал.

— Оптимус, так что инкриминировали Винье? — вернулась я к тому, что меня интересовало больше всего.

— Ну… Вообще-то ему вменили и тебя, и ту дриаду, которую он таки превратил в фамилиара. Но ты… — он развел руками, давая понять, что я была главным пунктом обвинения.

— Он не поставил семейную метку, и я неизвестно сколько лет была не в полном разуме, — мрачно ответила я.

— А как ты сбежала?

— Почуяла, — грустно ответили я. — Меня не охраняли, тот домовой не в счёт.

— Всё равно, сестричка, я не пойму…

— Мама постаралась. Перед смертью.

— Теперь ясно. Она тебя кому-то обещала? — с интересом спросил он.

— Можно сказать и так, — ответила я.

— Ах, Патриция, Патриция… Это многое объясняет… но не всё, — он задумчиво разговаривал сам с собой, приложив пальцы ко рту.

— Оптимус, а что тебя привело в наши края? — я снова вошла в роль инженю.

Сумасшедший братец взглянул на меня совершенно пустым удивлённым взглядом, но потом смысл вопроса дошёл до него.

— А, ищу кое-что, — отмахнулся он и снова погрузился в свои мысли.

— Что именно? — мягко настаивала я.

— Так ты помнишь свою мать? — вместо ответа спросил он.

— Да, помню. И мать, и флерса Календулу.

— О, так мне не показалось, и тут действительно есть несколько маленьких флерсов?

— Да, так и есть. Они мои.

— Патриция, — Оптимус доверительно склонился ко мне, — не могла бы ты попросить своего ручного волка покинуть нас? Его ненависть меня несколько раздражает и мешает думать.

— Это пёс, Оптимус…

— Да? — братец развернулся всем корпусом и оценивающе уставился на Тони.

— И он беспокоится за свою хозяйку, — закончила я свою мысль.

— Но он должен слушаться тебя, иначе он плохой пёс, — сообщил Оптимус.

— Тони, успокойся и отойди чуть дальше.

Оборотень опустил пистолет и сделал пару шагов назад. Я не приказывала ему выйти, поэтому он остановился у двери, выбирая место, где снова сможет держать Оптимуса на мушке.

— Так что ты ищешь, дорогой братец? — снова спросила я.

— Оружие.

— Оружие? — непритворно удивилась я.

— Ах, не пугайся, сестричка, у тебя есть такой смелый пёсик, он тебя защитит, — похоже, Оптимус не издевался, а его слова просто не поспевали за мыслями.

— Братец, да я не пугалась, пока ты меня утешать не начал.

— Ах я болван, — расхохотался он.

— Понимаешь, сестричка, оружие живое, — он замялся, — и оно направлено против весенних. Оно может повредить тебе и твоим флерсам, — закончил он шепотом и добавил уже нормально. — Гипотетически! Ведь у тебя есть пёсик… Такой милый…

Тони ответил глухим рычанием.

— … и смелый, — закончил Оптимус, разглядывая моего оборотня.

— Оптимус, не дразни его, — холодно попросила я.

— Ах, да кто же его дразнит? Такая прелесть. Может, ты дашь мне его на время, на чуть-чуть, по родственному?

Я настолько опешила от такого предложения, что не сразу нашлась с ответом.

— Нет, у волкодавов может быть только один хозяин на всю жизнь.

— О… волкодав! Шотландский?

— Кавказский.

— Кавказский… кавказский… А, это мохнатые такие? Прелесть.

— Оптимус, так что за странное живое оружие ты ищешь? И для чего? Оно потерялось, и ты хочешь вернуть его владельцу? — невинно поинтересовалась я.

— Нет-нет, владельцу я его вернуть не хочу, — рассеянно ответил психопатичный родственник.

— Себе оставишь?

— Полноте, что за предположения, Патриция? Ай-ай-ай!

— Тогда зачем?

— Оружие опасно, его надо уничтожить, что ж ты, сама не понимаешь?

— А ты сможешь его уничтожить?

— Да и твой милый пёсик сможет, главное — их близко к себе не подпустить. Главное их оружие — коварство. Оружие оружия, — засмеялся он.

— Они?

— Да, Пати, — он тут же стал серьезен. — Они. Выглядят как флерсы, только без крыльев. И они очень опасны. Притворяются страдальцами и высасывают всю силу из жертв. Досуха. До смерти. До обращения в сырую землю, — он буквально вбивал в меня эти фразы.

— Ясно…

— Главное — им не верить. Они могут говорить что угодно, но у них нет своей воли, они — оружие. Говорящее, думающее оружие, которое может быть очень искренним и лгать само себе.

— Ясно…

— Я напугал тебя, сестричка?

— Нет, Оптимус.

— А зря… Я чувствую, они где-то недалеко, знаешь, они оставляют vis-след, я слышу его как вонь. Ужасную вонь. Запах ландышей и мертвечины. Ты не слышишь?

— Нет.

— Они опасны, Патриция.

— Да, конечно. А ты не знаешь, кто их создал?

Оптимус лишь развел руками, но раз он промолчал, значит, знает и просто не хочет рассказывать.

— Оптимус, ты сказал, что твоё имя — очень смешная и злая шутка, — он заинтересовался моими словами и улыбкой предложил мне продолжать. — А злая она и смешная потому, что ты действительно Самый Лучший. Просто ты не родился таким, а стал.

Говоря это, я полностью перешла на vis-зрение и всмотрелась в него. То, что я увидела, меня очень обеспокоило. От Оптимуса отходило множество щупалец. Длинные, тонкие и подвижные, они были еле видны, а их касания не ощущались совсем. Меня оплетало несколько, два или три изучали Тони, один нашёл спрятавшегося Кению, но кот поймал его и держал в зубах, с десяток выплыли за дверь. Наверное, он контролировал Венди и, скорей всего, знал о присутствии Шона. Могли ли щупальца-шпионы превратиться в нечто вредоносное? Да запросто, Оптимусу достаточно высвободить резерв и плеснуть силу в эти нити. Только вот какой силой он ударит? Я вернула зрение в обычный диапазон и опустила щиты ментальной связи с Шоном, передав ему только что увиденную картинку и просьбу не дергаться. Шон невнятно ответил, мол, что-то такое и подозревал. Он не видел силу, зато vis-нюх его не подводил, а запах чужака уж слишком расползся по дому.

— Ты мне льстишь, сестрица, — ответил Оптимус, — ты ж видишь… Виноград…

О, какое милое балансирование на грани лжи.

—