Шрифт:
Закладка:
Я не отвечаю, лишь скептически смотрю на него. Должна признать, Гаррет действительно не похож на большинство мужчин, но если я что-то и знаю о мужчинах – а через приложение я познакомилась не с одним и имею о них неплохое представление, – так это то, что всем им хочется только одного. И ради этого они готовы на все.
Вот почему я так довольна своей работой. Я даю только то, что готова дать. Никто не может лапать меня или использовать. И в конце дня мне на счет капает денежка. Мне не нужно опасаться слизняков, которым вдруг захочется слишком многого.
Это единственное место, где власть целиком и полностью в моих руках.
Некоторое время мы идем молча, стремясь вернуться домой до заката. Наконец Гаррет первым нарушает молчание.
– Мазохист, – тихо бормочет он.
– Что?
– Ты назвала меня садистом за то, что я люблю бегать, но правильное слово – мазохист. Тот, кто любит причинять боль себе самому.
– Понятно.
Мы идем дальше. В его глазах мелькает лукавая искорка, как будто я затронула тему, которую ему интересно обсудить.
– А кто в таком случае садист?
– Садист – это тот, кто любит причинять боль другим.
– Хм, – говорю я и быстро добавляю: – например, тот, кто потащился со мной на прогулку, лишь чтобы посмотреть, как я страдаю.
На этот раз улыбка Гаррета – широкая и искренняя, отчего вокруг его глаз собираются лучики морщинок. Он смотрит на меня с этой теплой, соблазнительной улыбкой и отвечает:
– Именно ради этого.
Правило № 6: Сексуальные прозвища – всегда хорошая идея
Гаррет
Мы возвращаемся в дом у озера. Родители уже на крыльце, у мамы в руке бокал розового вина, отчим колдует возле гриля. Мы с Мией поднимаемся по ступенькам, вдыхая висящий в воздухе запах подгоревших гамбургеров.
– Мия, я прожарил твои гамбургеры до корочки, – говорит отец.
Она заглядывает ему через плечо и видит на гриле хрустящие, чуть обугленные края последнего гамбургера. Я не раз ел вместе с Мией и потому знаю: стоит ей заметить в своем бургере непрожаренное мясо, как ей становится дурно.
– Спасибо, пап, – говорит она и целует его в щеку.
– Это должно считаться преступлением, – говорю я ей. – Пол, ты соучастник убийства бургеров.
Он смеется, а она закатывает глаза.
– Я говорю ей то же самое с детства, – добавляет Пол.
– Перестаньте к ней придираться, – говорит мать, обнимая Мию, и та прижимается к ней.
Видя их вместе, я мгновенно вспоминаю, что Мия была совсем ребенком, когда в ее жизни появилась моя мама. Она трагически потеряла свою родную мать в столь юном возрасте, что буквально в считаные недели привязалась к моей.
Мама родила меня, когда ей было всего восемнадцать, а отец Мии стал папой в тридцать два. В сорок лет они встретились и полюбили друг друга, и разница между их детьми составила тринадцать лет. Мне кажется, мама была рада возможности вновь повозиться с малышом, к тому же дочерью, о которой она всегда мечтала. После того как отец ушел от нас, она посвятила свою жизнь мне. Мама почти не встречалась с мужчинами, ни с кем не вступала в отношения и никуда не ходила. Я был уже совершеннолетним, когда ее жизнь как будто началась заново.
А потом я внезапно вспоминаю: девушка, которую мама считает своей дочерью, – та же самая девушка, которую я вчера видел голой и с тех пор не могу выбросить из головы.
– Мне нужно выпить, – бормочу я себе под нос, направляясь в дом.
Я иду прямо к холодильнику на кухне, достаю светлое пиво, ставлю его на стол и вынимаю из кармана телефон. Меня не было на работе всего несколько часов, а мне уже не терпится проверить рабочую почту или текстовые сообщения от команды.
В почтовом ящике ничего нового, ни единого письма от кого бы то ни было.
– Почему такое лицо? – спрашивает Мия, перегибаясь через стол и внимательно на меня глядя. Она так сильно наклонилась вперед, что ее грудь почти вывалилась.
Она в курсе, что выставила ее напоказ, или действительно такая наивная?
– Да так, – говорю я, открывая пиво. – Я просто спрашивал себя, как выживу на этой неделе, мучаясь бездельем.
Она обходит кухонный стол, останавливается рядом со мной и запрыгивает на столешницу, поэтому, вместо того чтобы таращится на ее пышный бюст с расстояния, я теперь вижу его крупным планом. Мия откидывается назад, раздвигает колени и опирается сзади на руки.
Не знай я ее лучше, сказал бы, что она издевается надо мной, нарочно дразнит, чтобы свести с ума.
– Похоже, ты запал на меня. Если только не думаешь вернуться, – игриво говорит она.
Я не могу понять, сарказм это или вполне серьезные слова. В ее поведении есть нечто почти кокетливое, что сбивает меня с толку. Мия ни разу не флиртовала со мной, из чего я делаю вывод, что это все же сарказм.
Но после вчерашнего вечера я лично могу придумать добрую сотню вещей, которые мы могли бы с ней сделать, чтобы следующие семь дней получились просто райскими.
Нет. Прекрати.
Мой член загадочным образом обрел собственный разум, и его не волнует множество причин, почему я должен избегать подобных мыслей о Мии.
– От меня так просто не отделаешься, – отвечаю я.
В ее глазах мелькает тревога. Она выхватывает у меня из рук пиво и подносит к губам. Просто наблюдая за тем, как работают мышцы ее горла, когда она его пьет, я понимаю: у меня большие, очень большие проблемы.
* * *
После ужина я устраиваюсь в своей спальне в подвале. Дом у озера трехэтажный, а его обустроенный подвал обычно предназначен для гостей. Здесь есть большая уютная гостиная, отдельная ванная комната, спальня и дверь, ведущая к джакузи. Черт возьми, интересно, почему я не бываю здесь чаще?
Я достаю телефон, на всякий случай снова проверяю электронную почту, но там по-прежнему ничего.
Мой большой палец скользит к иконке нового приложения. Того, которое я только вчера скачал.
Она же сейчас не в сети, верно? Она где-то наверху, двумя этажами выше, но наши родители дома. Неужели она осмелится выйти в эфир, находясь всего через две двери от них?
Я получаю ответ на мой вопрос, когда, открыв приложение, вижу вверху ее имя.
WickedKitten214 в прямом эфире.
Черт возьми, Мия.
Я нажимаю
